пациенте не просто негативного отношения, а негативизма. Его могут снедать нескончаемые подозрения, что психоаналитик хочет на него повлиять и переделать его по заранее заготовленному образцу. Эти подозрения малодоступны для психоанализа, если инертность пациента не дает ему проверить любое предположение психоаналитика, несмотря на все его просьбы. Мотивируя тем, что психоаналитик оказывает на него неподобающее влияние, он может отвергать любой вопрос, утверждение или интерпретацию, которые явно или неявно задевают какую-то его невротическую позицию. Прогресс в этом отношении недостижим из-за того, что он не будет долгое время выказывать никаких подозрений, поскольку боится трений. Он может просто отнести это в счет личных предрассудков психоаналитика или его хобби. Так что не стоит беспокоиться об этом, и можно все это проигнорировать. Например, психоаналитик, может предположить, что имеет смысл исследовать отношения пациента с другими людьми. Пациент тут же переходит в оборону, думая про себя, что психоаналитик хочет пробудить в нем стадные инстинкты.

И последнее, что сопутствует «уходу в отставку», – это отвращение к переменам, ко всему новому. Оно тоже очень разнится по форме и силе. Чем сильнее инертность, тем сильнее ужас перед переменами и будущими усилиями. Он лучше смирится со status quo (будь это работа, жилье, начальник или супруг), чем будет что-то менять. Ему не приходит в голову и то, что в его силах улучшить ситуацию. Можно сделать перестановку в квартире, больше времени отдыхать, больше помогать жене. Подобные предложения он встречает с вежливым равнодушием. Помимо инертности за эту установку отвечают еще два фактора. Поскольку от любой ситуации его ожидания не высоки, его побуждение изменить ее в любом случае не отчетливо. И он считает любой порядок вещей определенным раз и навсегда. Это просто такой человек, конституция у него такая. Жизнь такая – это судьба. Хотя он и не жалуется на ситуацию, которая была бы невыносима для большинства, его смирение с положением вещей часто похоже на мученичество смиренного типа. Но сходство чисто внешнее: источники смирения совершенно различные.

Мои примеры отвращения к переменам до сих пор касались внешних предметов. Однако я не считаю это основной характеристикой «отставки». Нежелание менять что-либо в окружении в некоторых случаях очевидно, а в других создается противоположное впечатление – неугомонного, не находящего себе покоя человека. Но во всех случаях есть выраженное отвращение ко внутренним изменениям. Так или иначе, это свойственно всем неврозам[68], но это отвращение возникает при необходимости изменить конкретные факторы, относящиеся в основном к принятому главному решению. Это верно и для типа, который мы рассматриваем, но по причине статичной концепции Я, укорененной в природе решения «уйти в отставку», его отталкивает сама идея перемен. Сама суть этого решения – уйти от активной жизни, активных желаний, стремлений, планов, усилий и действий. Психоанализ, по его убеждению, должен быть разоблачением, которое, случившись однажды, изменит вещи к лучшему раз и навсегда. Он не разделяет представления о том, что это процесс, в ходе которого к проблеме подходят с разных сторон, видят все новые связи, открывают все новые ее значения, пока не обнаруживаются ее корни и что-то меняется изнутри.

Вся установка на «уход в отставку» может быть сознательной; в этих случаях ее рассматривают как высшую мудрость. Но, по моему опыту, чаще в ней не отдают себе отчета, и человек знает лишь о некоторых ее аспектах, упомянутых здесь, хотя, как мы сейчас увидим, он может называть их по-другому, потому что видит их в ином свете. Чаще всего он знает только о своей замкнутости и чувствительности к принуждению. Но, как и везде, где затронуты невротические потребности, мы видим природу потребностей «ушедшего в отставку», наблюдая, когда он реагирует на фрустрацию, когда становится беспокойным или устает, отчаивается, впадает в панику или возмущается.

Психоаналитику знание основных характеристик типа помогает быстро оценить общую картину. Когда та или иная характеристика привлекает наше внимание, мы должны поискать остальные и, вполне вероятно, найдем их. Как я старалась показать, это не раздробленные фрагменты, а тесно переплетенная структура. Это картина с цельной и последовательной композицией, выдержанная в едином цвете.

Теперь мы попытаемся прийти к пониманию динамики картины, ее истории и смысла. Пока что мы видели, что «уход в отставку» является главным решением внутрипсихических конфликтов путем отказа от них.

При первом взгляде создается впечатление, что «ушедший в отставку» главным образом отказался от своего честолюбия. Он акцентирует наше внимание на этой стороне решения и склонен считать ее катализатором своего развития. Иногда история его жизни также подтверждает, довольно явно, такое впечатление, поскольку в ней может быть заметна перемена в этом отношении. Ближе к подростковому возрасту он часто делает многое, что говорит о значительной энергии и одаренности. Он может быть находчив, может преодолеть материальные трудности и завоевать достойное место в обществе. Он может быть честолюбивым в школе, первым в классе, блистать в дискуссиях или в каких-то прогрессивных политических движениях. По крайней мере, часто случаются периоды, когда он сравнительно оживлен, многим интересуется, нарушает традиции, в которых рос, и строит планы о будущих свершениях.

За этим часто наступает период упадка: тревоги, депрессии, отчаяния из-за какой-то неудачи или неблагоприятной жизненной ситуации, в которую он попал именно из-за своего бунтарского порыва. Кажется, что именно здесь и зашла в тупик стремительная линия его жизни. Люди говорят, что они «привыкли» и «остепенились». Некоторые замечают, что они по молодости рвались в небеса, а теперь спустились на землю. А это естественный ход вещей. Другие, помудрее, беспокоятся. Потому что они, видимо, утратили вкус к жизни, интерес ко многому и достигли меньших горизонтов, чем сулили их дарования и возможности. Что с ним такое? Конечно, ряд несчастий или лишений может подрезать крылья человеку. Но в тех случаях, которые я имею в виду, обстоятельства были не слишком неблагоприятны, чтобы все можно было списать на них. Следовательно, определяющим фактором должен был послужить психологический стресс. Однако и такой ответ не может нас удовлетворить, поскольку есть другие люди, которые тоже пережили период внутренних метаний, но вышли из него иными. На самом деле перемена – результат не конфликтов или их масштаба, а скорее того способа, которым был достигнут мир с самим собой. Он попробовал повернуться лицом к своим конфликтам – и решил от них уйти. Выбору этого пути предшествовала история, речь о которой пойдет позже. Сперва нам нужна более ясная картина его отстранения.

Давайте сперва обратим внимание на главный внутренний конфликт между влечением к захвату и влечением к смирению. У двух типов личности,