Воистину, откровенность — самое изощренное коварство. Неужели же шеф КГБ действительно мог предполагать, что все сказанное ему собеседником, всерьез могло подвигнуть тех, кто стоял за Максом Коулером, рассматривать кандидатуру самого заядлого борца с империалистической угрозой в качестве подходящего объекта для переговоров? Абсурд! И все же. Можно предположить, что Крючков, испуганный приближающимся крахом Союза хватался за любую, кажущуюся ему перспективной возможность, но тогда приходится констатировать, что настроение председателя КГБ были неплохо известны за океаном. Впрочем, во всяком другом случае, подобная встреча просто не могла бы состоятся.

— Все это мне понятно, — тянет Крючков и, по всей видимости сверлит визави взглядом, пытаясь копировать своего бывшего начальника. Но он — всего лишь жалкая тень Андропова и всего-то общего между ними — занимаемое кресло. — Все, о чем вы говорите, звучит вполне логично, но… Что же дальше? Какие будут конкретные предложения?

Дожились! А как там у нас насчет данайцев, дары приносящих? Пожалуй, данайцами нас не запугаешь!

— Предложения? — похоже, подобный поворот разговора смутил и самого Коулера. Впрочем, находится он чрезвычайно быстро. — Какие могут быть предложения? Мы не вмешиваемся в чужие дела!

Скупая мужская слеза наворачивается на мое недреманное око. Хочется упасть на грудь неизвестному другу и закричать: «Макс! Мы тоже. Мы тоже никогда и ни во что не вмешиваемся!»

— Я хотел бы только заметить, — продолжает американец, не ведая о моих запоздалых восторгах, — что если в вашей стране действительно найдется крепкая рука, способная остановить этот катастрофический распад, то Запад не будет возражать слишком сильно…

Новые слезы умиления. Как тут не вспомнить Великого Комбинатора: «Запад нам поможет! Полная тайна вкладов, то есть союза».

— США — это ещё не весь Запад.

— Я сказал Запад? — удивленно произносит Коулер, тем самым тоном, каким ловкий продавец всучивает наивному покупателю негодный товар: «Неужели я сказал сто долларов? Ну что вы, конечно же, девяносто пять! Только для вас, поскольку вы мне глубоко симпатичны!» — я ошибся, простите. Я хотел сказать: «Запад и Восток», имея ввиду также наших союзников и ваших соседей в районе Японского моря. Словом, весь цивилизованный мир.

Странное впечатление. Уровень охмурежа шефа могущественной спецслужбы, которой ещё совсем недавно пугали подростков в голливудских боевиках, вчерашнего начальника разведки КГБ — нечто среднее между соблазнением проститутки на Тверском и разговора доброго следователя с малолетним преступником.

— Но то, что вы предлагаете…

— Мы ничего не предлагаем.

— Да оставьте вы, наконец, свои дипломатические выверты! Откровенность за откровенность. То, что вы предлагаете, называется государственный переворот! Я правильно понимаю?!

Все, спекся. Сам себя засветил. Не выдержал хождения по кругу. Теперь слово произнесено и произнес его именно Крючков. И это разведчик! Понятное дело, что сама по себе данная встреча не является актом растущего взаимодоверия и дружбы между спецслужбами конкурирующих сверхдержав-антогонистов. Но слово-то сказано! Инициатива потеряна. А дальше: «Вы хотите песен? Их есть у меня!»

— В СССР, господин генерал, сейчас все перевернуто с ног на голову. Поэтому, обратный переворот был бы, мне думается, вполне уместен. Нам кажется, нет, мы даже уверены в том, что подобные мысли вам и без нашей подсказки приходят в голову.

Наживка съедена вместе с крючком и метром привязанной к нему лески.

В тексте расшифровки значится негромкий стук, очевидно пальцами по поверхности стола. Думает, а может быть — нервничает. И то и другое полезно. Впрочем, на этот раз к желаемым результатам стук все-таки не привел.

— Может быть, может быть. Но вас-то какая польза от этого? — пытается трепыхаться Председатель КГБ. Поздняя попытка рыбки понять логику рубака. — Предположим, некая группа серьезных и решительных людей берет в руки власть и предотвращает распад СССР. Этой опасности мы и вы, разумеется, допустим, избежали. Но в таком случае прежнее равновесие быстро восстановится, и очень скоро вы будете иметь перед собой то, что имели, скажем, три года назад. А именно — могущественного соперника ни в чем, по крайней мере, если вести речь о военном противостоянии, не уступающего США. Вам это нужно?

В нашем Центре мысль о том, что короткий точечный удар в уязвимое место стоит больше десятка полновесных пинков в никуда — является общим местом, но генералу Крючкову она, похоже, внове. Иначе он не стал бы задавать подобных вопросов. И встречаться бы не стал. Ибо, если удар был нанесен именно здесь и именно сейчас, то абсолютно ясно, что в случае успеха, никакое возвратное движение невозможно. Это удар на выдохе, непременно ведущий к фатальным последствиям. Подобными вопросами надо задаваться до таких вот встреч, и ответы на них искать загодя, а не за столом переговоров.

— Нет, разумеется, нам нужно не это. Если мы ставим на вас, господин Крючков, то мы, поверьте, знаем, что делаем.

И как тут не поверить. Пойти вслепую на подобную вербовку — предприятие неслыханное!

— Умные люди всегда могут договориться, не так ли? — вопрошает Макс Коулер, предвкушая успех. — Особенно, если речь идет о благе наших народов. Так вот. Мы полагаем, что США и СССР вполне могут сосуществовать на этой планете, не угрожая ежечасно уничтожить друг друга.

— Дай-то Бог, — весомо произносит генерал.

— Бог здесь не при чем. Все в наших руках. Конечно, мы пошумим и по возмущаемся для вида: переворот — это все же переворот, как его ни назови. Но на наших отношениях это никак не скажется, — заверяет его собеседник. — Более того, от нас вы получите максимальную помощь. И деньгами, и технологией и, конечно, продуктами. Народ ведь накормить надо. Это, впрочем, отдельный разговор, и сейчас для него не время. Но коротко скажу так: мы рассчитываем, что придя к власти, вы, как умный человек, захотите сотрудничать, а не соперничать с нами. СССР и США поделят сферы влияния в мире, и …

— Вы считаете, что я должен стать главой государства? — скрывая внезапно нахлынувшие чувства, спрашивает Крючков.

Проститутке на Тверском платят баксы, малолетнего преступника, работающего на органы, покупают на дозу свободы. А на чем берут политика? Туманом! Радужными перспективами власти.

— Нет, конечно же. Да вам это и не к чему, — утешает его заезжий фарисей. — Президентом должен стать гражданский человек. Надеюсь, вы не обидитесь — мы составили примерный перечень лиц, которые могли бы войти в новое правительство. Вы, полагаю, над этим думали тоже.

Далее по тексту следует ремарка: «Очевидно что-то пишет. Щелчок по звуку напоминает зажигалку. Вероятно, листок с написанным был сожжен». Вероятно. Хотя, быть может, новые соратники просто раскурили трубку мира? После этой встречи я готов поверить в любой, самый невероятный поворот генеральной линии.

— Вы меня пугаете, господин генерал! — отпускает слегка завуалированный комплимент Коулер. Отчего не сделать приятное собеседнику, признавая его редкостную проницательность. Особенно, после того, как обвел его вокруг пальца. — Похоже, нам следует поискать агентов в ближайшем окружении президента Буша.