и мужчины, чернокожие и бледнолицые, с широкими скулами азиатов и серыми глазами европейцев, – все, собравшиеся здесь, на площади, и за ней, на переполненных, насколько хватало глаз, улицах, да и наверняка ещё дальше, – все они ждали. Ждали так, словно итог этого ожидания должен был определить окончательно: жить им всем – всем вообще! – или умереть!

Всадник обвёл глазами площадь, посмотрел по сторонам, взглянул на небо: казалось, само время замерло – так неестественно бездвижен был мир вокруг. Но в этом застывшем моменте чувствовалась напряжённость крайне хрупкого равновесия, словно Вселенная сейчас представляла собой шарик на пике горы: вздохни неосторожно, и он покатится, понесётся – не остановить, – в ту сторону, или в ту, или вовсе неизвестно куда… А нарушить этот непрочный баланс мог только… он, Всадник-без-имени? Но что он должен сделать? Чего ждут от него?

«Двухвостая сказала: „…пришедшего спасти их“. Хм-м… Но как я могу спасти хоть кого-то, если даже имени своего не способен…»

– Они уже дали тебе Имя. Не разочаруй их.

«„Не разочаруй…“ Это непросто – не разочаровать, оправдать доверие. Это невероятно сложно – взять на себя ответственность за всех. За тех, кто ждал – и кто смотрит теперь с надеждой в твои глаза, распахнув сердце твоему Слову…»

Водители такси, бизнесмены, священнослужители, военные… Одиночки и целые семьи, братья и сёстры, и отцы, и матери, и младенцы у них на руках – люди внизу ждали и, похоже, готовы были безропотно ждать ещё целую вечность. Их лица… Тысячи и тысячи лиц… Надежда и ожидание истинного, основополагающего, финального, расставляющего все точки над «i» откровения не сходили с них.

«Это так просто – стать Спасителем, если тебя уже ждут. Ждут вот так, самоотречённо, с готовностью поверить в один момент, сразу, вдруг, стоит лишь явиться перед жаждущими взорами и распахнутыми сердцами! Стоит лишь произнести хоть какое-нибудь слово…»

Никто не шевелился и не издавал ни звука, будто не обычные люди – профессиональные статисты участвовали в сложной театральной постановке.

«„Не разочаруй…“ Это так просто – не разочаровать, если всё вокруг – лишь сон заблудившегося в тумане…»

Всадник коснулся пальцами колонны, подпирающей навес над балконом, провёл рукой… Тёплый, местами шероховатый на краях прожилок камень вовсе не походил на иллюзию. Всадник поднял к лицу ладонь: несколько песчинок прилипло к ней.

«Так сложно… И так просто…»

Всадник простёр над запруженной народом площадью руку – вперёд и вверх, подставляя раскрытую ладонь солнцу. Толпа вдохнула с «ахом» – и снова замерла, боясь шелохнуться (вот он, пик ожидания и надежды – полвздоха до чуда!), будто земля под ногами уже качнулась и вот-вот… начнёт… падать… А тот, на ком сосредоточились немигающие, готовые вспыхнуть восторгом взгляды, выдохнул легонько – и, увлекаемые дуновением, покатились по ладони песчинки, соскочили с пальцев, пропали… Всадник изо всех сил пришпорил коня…

***

– Не обязательно было вот так, сломя голову, радикально… К тому моменту я всё уже поняла. Впрочем, таков уж твой характер, Непреклонный: рубить с плеча.

Повелительница тумана сидела на обломке будто источенной временем колонны, поджав под себя ноги, и задумчиво шевелила хвостами. Следуя их движениям, вокруг колебалась, сгущаясь и разжижаясь, выпуская дымные протуберанцы и сворачивая их в завитки и спирали, аморфная клубящаяся масса.

– Сиганул ты, конечно, красиво, ничего не скажешь… – добавила двухвостая, усмехнувшись. – «Театральная постановка»? Это ещё посмотреть, кто из нас больший мастер театральных эффектов!

– Нетрудно было догадаться, что всё предлагаемое тобой – иллюзия, обманка… дым… – сказал Всадник, развеяв дуновением неосторожно оказавшийся возле лица язычок тумана.

Пожар эмоций отгорел, остыл пепел, и Всадник совсем не злился на свою искусительницу: какой смысл? Ему даже стало немного жаль это странное существо: туман рано или поздно рассеется, и тогда…

– Ты прав, – согласилась двухвостая. – Но могла ли я предложить что-то иное? Жизнь человека, его мир – туман иллюзий, и только оставаясь в тумане, люди способны желать и воплощать свои желания. Таков удел каждого из вас: питать иллюзии и питаться ими. Не имеет значения, падок ли ты на подобные обманки или непреклонен: все твои желания, ожидания, представления – суть иллюзии… А признайся, я всё же зацепила тебя! – и она улыбнулась уголком рта – вышло игриво.

Впрочем, Всадник не обратил на эту то ли реальную, то ли мнимую игривость никакого внимания.

– В этом заключалось твоё условие? – спросил он. – Оставаться в тумане?

– Оставаться и наслаждаться… Или страдать – если тебе больше по душе страдания.

– Но мне всего лишь нужно моё имя. Настоящее.

– Ты потерял своё имя? О-о… – двухвостая сдвинула брови домиком. – Как жаль!

– Мне ни к чему твоя фальшивая жалость.

– Но ты молодец! Ты знаешь, чего хочешь!

– И твои не менее фальшивые похвалы.

– Что ж, – вздохнула двухвостая, – у тебя есть возможность обрести имя. Своё имя. Но для этого ты должен узнать, кто ты есть, каков ты на самом деле. Всего-то: отпустить все свои желания – явные и потаённые…

– Ты опять за своё…

– Только познав собственную тень, поймёшь, кто ты есть, и обретёшь своё настоящее имя. Имя, полностью отражающее твою суть.

– Суть моей тени?

– По большому счёту, человек и есть тень – тень своей тайной, скрываемой под другими именами, зачастую даже неосознаваемой, истинной сущности. Именно она движет намерениями, диктует поведение, требует определённых поступков… То немногое, что люди считают разумом, или рассудком, – всего лишь иллюзия, пена на поверхности омута, взбитая прихотью глубинных течений.

– Может, в чём-то ты и права. Но моё имя, моя личность и моё стремление их вернуть – вовсе не какая-то… – Всадник покрутил в воздухе пальцами – и туман взвихрился вокруг них, разошёлся хитрыми изворотами, замедляясь, угасая, растворяясь в окружающем бесцветном ничто.

Двухвостая скривилась презрительно. И с той же презрительной миной продолжила:

– Человек – крайне лицемерное существо. Явленная им свету личность – ложь, подставная личина, приемлемая для общества, культуры и воспитания. Он гордится ею и стыдится того, что находится под ней. Он стыдится самого себя и со всех ног бежит от правды…

Всадник собрался было возразить, однако двухвостая не останавливалась, и тон её стал жёстче:

– …Но истинная сущность – она как лицо под наспех намалёванным гримом, который лишь более-менее маскирует внешность. Истинную сущность не скроешь – она проявляет себя постоянно, но тем не менее обманщики сами с лёгкостью обманываются, наблюдая, как корчится нарисованная поверх неё маска. Всю сознательную жизнь человек старательно выдаёт себя за того, кем не является, он находится в постоянном страхе, что вдруг откроется его