– О-о, это долгая история, она касается одного перспективного изобретения, которое вполне можно было бы назвать чудо-оружием. В архивах нашего отдела эта заявка обозначена как «Хадубранд». Я слышал о нем еще в Свердловске. Представляете, Магди, – обратился я к девушке, – некий изобретатель заявляет, что открыл особые лучи, которые он назвал Х-лучами. Оказывается, с их помощью можно подрывать боеприпасы на расстоянии до двадцати километров! Например, бомбы на вражеских бомбардировщиках.

– Неужели? – улыбнулась Магдалена.

Она заметно повзрослела за эти годы, но практически не округлилась.

– Да-да. Вообразите, какую силу обретет наша противовоздушная оборона, если эту идею можно было бы воплотить в жизнь!

Генерал скомкал салфетку и швырнул на стол.

– Я не понимаю, причем здесь Нильс Бор?!

– К делу была приложена газетная публикация двадцатых годов. Это был ответ Бора на вопрос, как он относится к Х-лучам. Его мнение трудно назвать положительным, он сомневался, возможно ли использовать их в оборонных целях. Я спросил у профессора – не изменил ли он свое мнение в свете тех задач, которые нынче стоят перед арийской расой? Я постарался объяснить ему, что каждый из нас должен приложить силы и помочь победе.

– Что же ответил этот заядлый пацифист? – поинтересовался генерал.

– Он разочаровал меня. Я полагал, что лауреат Нобелевской премии имеет более широкий кругозор, чем размеры атомного ядра. Он заявил, что на сегодняшний день эту идею осуществить невозможно.

Генерал нахмурился.

– Ты поспешил, Алекс. Впредь имей в виду, что только вышестоящее начальство может дать разрешение на подобные консультации. Впрочем, можешь сослаться на меня, тем более что Бора скоро доставят в Берлин. Пора закручивать гайки. Тотальная война шутить не любит. Пусть датчане тоже засучат рукава и потрудятся на нашу победу. Все для фронта, все для победы – вот наш девиз! Хватит отсиживаться в дюнах и мечтать о тайнах природы.

– В любом случае моя детская мечта насчет сверхоружия растаяла как дым, – взгрустнул я.

Магди прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Все не так плохо, мой мальчик, как тебе кажется, но об этом мы поговорим в мужской компании.

Оставшись один на один, дядя Людвиг сделал мне строгое внушение.

– Проявляй инициативу только там, где требует дело: в технических вопросах, в организации производственного процесса. Не теряй бдительности, старайся заранее уловить всякий намек на саботаж или вредительство. Главное, зарекомендуй себя с самой лучшей стороны.

О чуде-оружии он выразился немногословно и чрезвычайно напыщенно. Сообщил, что в глубоких подземельях рейха (он так и выразился – «глубоких подземельях») куется страшное оружие, которое в мгновение ока сокрушит всех наших врагов: от обнаглевших англосаксонских плутократов до взбесившихся от крови большевиков. Потом добавил – в этом деле нельзя спешить. Без пяти двенадцать фюрер извлечет на свет «молот Тора», и тогда посмотрим, на чьей стороне будет победа.

Я не узнавал дядю Людвига. Друг отца запомнился мне как веселый, способный подшутить над собой, господин, один из немногих, кто снисходительно относился к блажи отца отправиться в Советский Союз. Впрочем, так же он относился к любой блажи, вплоть до самой тевтонской. Ранее он никогда не использовал такие слова как «заядлый пацифист», «закрутить гайки», «обнаглевшие англосаксонские плутократы» и прочую, обычную для того времени галиматью. Мне казалось, поймать его на такой шелухе, как «чудо-оружие», было невозможно.

Как говорится, никогда не говори «никогда».

Мне ничего не оставалось, как горячо согласиться с ним. Правда, для донесения жидковато.

* * *

Домой я добрался поздним вечером. Анатолий ждал меня. Он сидел в моем кресле и потягивал мой коньяк, которым я незадешево обзавелся на черном рынке в Копенгагене. Напиваться перед дальней дорогой – это так по-русски! К тому же на столе стояла еще одна рюмка.

Пустая.

Увидев меня, Первый спросил:

– Что у Майендорфов?

– Кажется, все прошло чисто. Насчет Бора дядя Людвиг сам предложил сослаться на него.

– Что Магди?

– Очень выросла. Мне показалось, она обо всем догадалась, но будет молчать.

– Почему?

– Ты произвел на нее сильное впечатление. Да что мы все о девицах!.. Как прошла встреча?

– Без проблем. Подтверждено прежнее задание – полноценное внедрение в структуру Дорнбергера, а также поиск подходов к урановому проекту. Товарищ Вилли подчеркнул – Центр интересуют любые сведения по этому вопросу. От тебя ждут результат. Но это не все.

– Что еще?

– Центр передал пожелание вплотную заняться Майендорфом. При этом Москва предупреждает, спешить запрещается. Ни в коем случае нельзя рисковать добытой с таким трудом выигрышной позицией. Работай на перспективу, но упускать из виду материалы, которые проходят через группенфюрера Людвига фон Майендорфа, ты не имеешь права.

Неожиданно голос Первого дрогнул.

– Прости, дружище, у меня очень мало времени. Я должен исчезнуть из Берлина до полуночи.

После паузы он прибавил:

– Отзывают в Москву, – затем Толик помялся и развел руками. – Не знаю, как и сказать.

– Говори прямо.

Анатолий поднялся, налил коньяк в обе рюмки, поднял свою.

Мне тоже пришлось встать – отчего не выпить перед дальней дорогой. Я взял соседнюю рюмку.

– Крепись, Алекс.

Рука у меня дрогнула.

– Давай не чокаясь. За Тамару.

Я выпил, не сразу осознав, что он сказал, потом у меня внутри все затрепетало, но я не выдал себя.

Я сел.

– Как это случилось?

– В медсанбат попала бомба. Весь персонал, раненые – всех разом.

Что мне оставалось, как не крепиться, но, даже укрепившись, мне трудно было отделаться от мысли, что судьба порой очень гнусно поступает с человеком.

Я дал волю антимониям.

Я заплакал.

Я плакал и вытирал слезы.

– Насчет задания… – тихо выговорил Толик.

– Что еще?

– Ты очень любил ее?

Я пожал плечами.

– Какое это имеет отношение к делу?

– В Москве рассудили, что самый верный путь к Майендорфу лежит через женитьбу на Магди.

– Я всегда был уверен, что в НКВД сидят железные люди. А может, это идея твоего папаши? Он всегда мечтал сделать тебя единственным наследником. Что с Петькой?

– Он с бабушкой. О нем позаботятся. Так как насчет Тамары, очень любил?