всхлипывая, а Урмэд, воспользовавшись передышкой, еще раз засунул ей в ладонь шпильку с шариком перехода.

— Уходи, — на выдохе прорычал он.

— Нет! — упрямо мотнув головой, всхлипнула Иэнель, — Отпусти! Помогите, кто-нибудь!

По щекам покатились слезы.

— А ну ка покажи нам сиськи её высочества! — загоготал Ремерд, явно потешаясь происходящим.

Иэнель забилась с новыми силами отбиваясь от Урмэда. Треснула ткань, принцесса зарыдала, но сопротивляться не перестала.

— Да! — послышались аплодисменты и чоканье кубков, — Так её, прочисти её как следует! — посыпались дельные советы.

Вновь заиграла визгливая «коробка», нестройный хор голосов и очередная бравурная, но похабная песня грянули в маленькой комнате. Окончательно все заволокло табачным туманом и развратом.

Урмэд спрятал все свои чувства и перевернул Иэнель на живот. Маленькую, испуганную, с глазами полными безнадежности и неверия, что всё это происходит на самом деле. Она билась под ним хрупкой, испуганной птичкой. Звала на помощь, угрожала, проклинала, умоляла. Он кожей чувствовал ее ужас, переполняющий и разливающийся вокруг него. Понимал, что распинает на постели ни Иэнель, а свою любовь. Увязая в черном тумане отчаяния и сгорая от ужаса безвыходной ситуации. Ему хотелось забыть эти мгновения, умереть, исчезнуть, не быть здесь…

— Эти курвы понимают только один язык — язык боли. Именно в этом случае они будут подчиняться и уважать тебя — распинался Рахнард, — А ну-ка, кто-нибудь дайте мне хлыст! — заорал он.

Урмэд на мгновение оцепенел.

— Не стоит, мой император, — поднимаясь с постели, ухмыльнулся он, стараясь вложить в ухмылку всю ненависть к Рахнарду — У нас сегодня праздник и ты будешь награжден еще одним, достойным глаз императора зрелищем.

Урмэд дернул желваками и вытянув мягкий шнур, поддерживающий балдахин, привязал руки Иэнель к спинке кровати. Пред глазами мелькнула зажатая в кулачке шпилька с шариком-порталом. Незаметно постучал по нему пальцем и встретил злой, полный решимости взгляд.

Вытащил ремень из штанов.

Иэнель округлила глаза и отчаянно заскулила.

Подол платья накрыл ей голову, отсекая от взора пьяную компанию даггеров. Голоса заулюлюкали, посыпались одобрительные возгласы и гогот. Лишенная зрения она сосредоточилась исключительно на своих чувствах. Но так даже лучше. Если она их не видит — значит, их нет. Дурацкий самообман, но так проще. Боги, как страшно!

Первый удар был звонким, резким, но как не странно, безболезненным. После третьего нежную кожу на бедрах и ягодицах начало припекать, а после десятого ощутимо жечь. Она стонала, плакала и извивалась почти по инерции, понимая, что но-настоящему больно Урмэд не делает. Но унизительная ситуация приводила ее в отчаянное состояние, удивительным образом смешивая боль с каким-то злым, язвительным весельем.

«Так тебе и надо, дура! Говорили тебе, предупреждали, теперь вот терпи».

Урмэд плохо помнил, что делал, но незаметно добавить иллюзию не забыл — Рахнард и остальные явственно видели, что на теле принцессы набухали широкие, багровые полосы. Он, кажется, отпускал скабрезности и ругался.

Отстраненно наблюдал за вальяжно развалившемся в кресле императором, с отрешенными, пустыми после наркотика глазами. Тот вяло мастурбировал, открывая и закрывая рот. Вязкая ниточка слюны скатывалась на подбородок и воротник, но он не замечал этого.

Брезгливо отвернулся и увидел перед собой белые, растрепанные в беспорядке мягкие волосы. Её глаза…затуманенные, пустые. Не хотел помнить их такими — полными отчаяния, боли и обиды. Он больше не вынесет этой пытки, не сможет ее потерять. Сознание мутилось как от наркотика, но он принял нейтрализатор, тогда почему так плохо?

Отвел взгляд.

В неясной табачной дымке пляшут и корёжатся тёмные силуэты в углу. Между коленями императора, в весьма красноречивой позе, его давний фаворит — молодой и смазливый охранник; на одном подлокотнике кресла сегодняшний — из зала, а на втором очередная служанка. Она исступленно хохочет, явно приняв то же, что и Рахнард. Потом, они меняются местами, а в перерывах, поочередно наклоняются к столу, чтобы вдохнуть еще порошка. Чуть поодаль пьяный Ремерд тискает еще какую-то девушку и в бреду Урмэду кажется, что это Лиам, но она поворачивается и оказывается абсолютно другой дайной. Просто такой же темноволосой и маленькой как сестра Шаона.

Нанд отвернулся, чтобы не смотреть и нарочито опираясь на каминную полку, запрокинув голову, «пьет» из горла пустой бутылки. А вот Ремерд вновь смотрит на них, и Урмэду совершенно не нравится его злой, трезвый взгляд.

Казалось, что этот кошмар не закончится никогда. Молил небеса и богов которые давно покинули их мир и в которых не верил, чтобы Иэнель потеряла сознание и не помнила этого.

Но увы, богам не было до них никакого дела, пришлось всё опять делать самому. Не сильно потянув за волосы, кинул импульс (как тогда, в лесу), усыпил. Исступленно закричав, она обмякла, больше не проявляя признаков борьбы.

Позже, упал рядом, претворяясь пьяным, заснувшем на жертве.

Его пытались отодрать от Иэнель, вовлечь в очередную карусель непотребства и пошлости, но он слепо пихнул кого-то ногой, заорав, что эта девка ему понравилась и она будет только его.

Когда выпивка закончилась, и пьяная компания решила перейти обратно в зал, под шумок упал на пол, заполз под кровать. Затаился. Когда комната опустела — выполз.

Лег рядом не касаясь, невидяще уставился на теряющийся в темноте потолок. Долго ждал, пока всё вокруг затихнет, робко и уже механически гладил Нэль по волосам. Она тяжело всхлипывала во сне, сжимая кулаки, судорожно комкая влажную простынь.

Укрыл ее одеялом.

Хотелось по-настоящему напиться и хотя-бы на время забыть о случившемся.

Когда луны посеребрили комнату, сковав холодным инеем деревья за окном, он встал, зашнуровал гульфик и тихо вышел в ночь.

И не было вокруг ничего. Словно безбрежная черная пустота разлилась в ней, затопив до кончиков пальцев. Не было времени, звуков, запахов и боли тоже не было. Она почти не чувствовала тела, как будто висела в воздухе не касаясь постели. С трудом повернула голову, туда, где несколько нодов назад лежал Урмэд. Не выдержала, зажмурилась и тихонько заплакала. То, что ей пришлось испытать сегодня, совершенно выходило за рамки нормального.

Уединение прервал тихий стук в дверь. Иэнель не ответила.

Не дождавшись позволения войти, в комнату заглянула служанка. Помявшись на пороге и поняв состояние госпожи, тихо прикрыла дверь ногой, несмело пошла к кровати неся поднос в одной руке, а сверток в другой, застыла рядом.

— Прошу прощения, светлая Иэнель, но я принесла вам поесть, — шепнула она. Распоряжение командора Нанда.

Иэнель не реагировала, точно смотрела сквозь нее.

Девушка не отступила. Поднос оставила на прикроватной тумбе, белье сложила рядом. Погладила Иэнель по волосам и подхватившись, куда-то исчезла. Появилась