– кого хочешь доведет, а он, Сомс, крепился, покуда собака не залаяла. Сомса лай доконал. Мисс Картрайт в библиотеку понесло – что, спрашивается, она там забыла? – ну и пес, понятно, не стерпел. Покуда секретарша к нему не полезла, от него шуму было не больше, чем… чем от мебели библиотечной, а тут ровно взбесился. Вот он, Сомс, с двумя подручными и бросился под крыло мистера Понтифридда и ее светлости, и предлог измыслил – посуду забрать. Он на грани, ей-богу. Ему нужны новые инструкции, руководство, гарантии: там, внизу, что угодно может случиться, – поэтому Сомс и стоит в дверном проеме, и пути к отступлению отрезаны парой подручных с подносами. Тут вновь залаял пес, громко и отчетливо, и лай эхом прокатился под сводами холла, достиг второго этажа и по коридору долетел до малой гостиной.

– В доме собака? – спросила Фанни, удивленная не столько самим лаем, сколько реакцией на него – все четверо мужчин одновременно вздрогнули.

– Собака, миледи? – промямлил Сомс.

Вот за что мистер Понтифридд с ними так поступил, спрашивается? В этакое положение их поставил, а ведь вроде они столько лет ладили! Нет, Сомс не бессердечный: в нем сострадания к чужой беде не меньше, чем во всяком другом, – но зачем беду в дом тащить?

Пес опять залаял, разразился целым залпом своих «гав», так что отпала нужда в дальнейших расспросах. Некоторое время Фанни переводила взгляд с Сомса, бледного как простыня, на багровых его подручных, с багровых подручных – на взмокшего Джорджа, затем произнесла:

– Не знаю, что на вас на всех нашло, но, раз вы решили и дальше играть в эту свою нелепую игру, я сама разберусь.

И Фанни решительно направилась к двери.

Джордж бросился за ней и выпалил, накрывая ладонью ее плечо:

– Фанни, прости меня! Это я привел собаку и оставил в библиотеке.

– Что ж, привел и привел, ничего страшного, – сказала Фанни.

На миг она даже усомнилась в необходимости идти вниз. Что она там обнаружит? Собаку в библиотеке, только и всего.

Однако из коридора буквально пахнуло тем непривычным духом, который потряс Фанни, еще когда она выходила из спальни. Снова это затаенное ожидание, напряженное предвкушение. Фанни стало не по себе, тем более что атмосфера проникла и к ней в спальню: недаром ведь Мэнби приоткрыла дверь и выглядывает, если не сказать резче – принюхивается.

Нет, Фанни должна спуститься и лично во всем разобраться. В конце концов, дом еще не передан Джобу, пока она здесь хозяйка, и нельзя реагировать на непорядок одним нахмуриванием бровей.

Вдобавок и Джордж не просто держит ладонь на ее плече, а словно подталкивает: иди, иди. Хочет, чтобы она спустилась и сама все увидела. Нет, конечно, его желание особой роли не играет – скорее, достоинство Фанни велит ей бороться с мистификациями.

– Видишь ли, собака не моя, – сказал Джордж каким-то странным тоном.

– Не твоя?

Фанни обернулась к нему, взглянула: вопрос в ее глазах сменился сомнением, сомнение – пугающей определенностью.

– Джордж? – выдохнула она, все еще не в силах поверить, что он решился на такое.

Он принялся быстрыми, нервными, ободряющими движениями гладить ее плечо и, подстраивая слова под ритм поглаживаний, убеждать:

– Все будет хорошо, сама увидишь… поймешь… есть вещи совершенно недопустимые… я хотел тебе сказать… я бы объяснил… не сердись, душа моя… не суди строго… ступай вниз… взгляни своими глазами…

– Взгляну, не сомневайся, – заверила Фанни, стряхнула с плеча его ладонь и вышла из гостиной.

Джордж отер мокрый лоб. Сомс, пользуясь тем, что мистер Понтифридд стоит к нему спиной, последовал его примеру. Подручные Сомса были бы не прочь тоже отереть свои лбы, но им мешали подносы. И потом, это вообще не в стиле подручных – лбы отирать.

Все будет хорошо – должно быть хорошо – не может не быть хорошо, убеждал себя Джордж, провожая глазами Фанни, пока она не скрылась за поворотом лестницы. В каждой ее телесной линии сквозило надменное негодование. Джорджу оставалось только молиться о спасении Скеффингтонов – обоих Скеффингтонов, ведь Фанни нуждалась в спасении от пустоты скорого будущего не меньше, чем несчастный Джоб – в спасении от кошмарных воспоминаний о недавнем прошлом. И он молился от всей души, но Сомс, который не мог знать, что мистер Понтифридд молится, который прочел на его лице одно только волнение, прервал молитву.

– Если позволите, сэр, – начал он страшным шепотом, который отчасти заглушал звон чайной посуды в дрожащих пальцах подручных, – осмелюсь заметить, сэр, что это… это свидание будет для ее светлости большим шоком…

– Дьяволы! – последовал неожиданный ответ.

Джордж стиснул кулаки и стал, как подручные, багров лицом. Но под «дьяволами» он разумел отнюдь не Скеффингтонов.

Глава 11

А Фанни в гордом одиночестве шла навстречу судьбе. Голова ее была высоко поднята, дух крепок и готов к бою. Это, если угодно, произвол, говорила себе Фанни. Как Джордж только дерзнул? Впрочем, в тысячу раз непонятнее, как дерзнул Джоб. Джордж виновен, что притащил сюда Джоба, но Джоб многократно виновнее, потому что позволил себя притащить. Сначала в дом проникает его призрак и едва не доводит Фанни до нервного срыва, но что такое призрак по сравнению с объектом из плоти и крови? Похвальный первый порыв – вернуть имущество Джобу – свернулся в душе Фанни, как сворачивается молоко. Она не Царствие Небесное – ее силой не взять[37]. Так, возмущаясь и негодуя, Фанни почти бежала вниз по лестнице и не помнила, совершенно не помнила о своем решении не показываться Джобу на глаза. Решение всплыло только на последней ступеньке, и Фанни резко остановилась. Она повернула бы обратно, поднялась бы в малую гостиную, велела бы Джорджу увести своего друга прочь и больше никогда не появляться с ним в ее доме, но тут распахнулась дверь библиотеки, и, преследуемая собачьим лаем, оттуда выскочила мисс Картрайт.

Фанни застыла. Вот это уже интересно. Чем занималась в библиотеке мисс Картрайт? А пес, видно, и впрямь умен – прогнал ее.

Впрочем, Фанни не имела времени распутывать вероятные мотивы пребывания своей секретарши в комнате, где ей совершенно нечего делать (хотя чуяла, что мотивы эти дурные), поэтому только взглянула на мисс Картрайт сверху вниз и процедила:

– Итак?

– О, леди Франсес, прошу прощения, – начала, запинаясь, мисс Картрайт (никогда Фанни не видела ее такой сконфуженной). – Я думала… мне показалось, что вы в библиотеке, и я хотела… я только хотела…

Голос мисс Картрайт сошел на нет. Под взглядом Фанни