– Опускай!

Клеть резко накренилась, и желудок Гана подскочил к горлу. Они ринулись в кромешную тьму, и шахтер, стоявший всего в нескольких дюймах от него, моментально исчез из виду. Шаткая клеть тарахтела, подскакивала, билась о неровности и летела дальше. По телу прокатилась волна холодного влажного воздуха, за которым последовало зловоние от загнанных в ловушку потных человеческих тел и коптящих шахтерских ламп. Через несколько минут, которые показались Гану часами, клеть остановилась, и они оказались на глубине более мили под землей.

Появились и другие шахтеры. Ган поспешил за ними. Если он замешкается, это будет плохо выглядеть со стороны. Но еще хуже, если его стошнит, поэтому он проглотил появившуюся во рту желчь и сдержался. Люди, похожие на муравьев, превратились теперь в мотыльков, тянувшихся вереницей к карбидным фонарям, расставленным вдоль штрека. Крепи, подпиравшие потолки и напоминавшие поставленную набок железнодорожную колею со шпалами, были низкими, так что приходилось нагибаться. Спереди из света доносились звуки выработки.

Стены, пол и потолок были покрыты черным движущимся слоем. Челюсть у Гана задрожала. Он совсем забыл про тараканов! Жесткие надкрылья мерзко скрежетали, когда насекомые, занимавшие каждый дюйм поверхности, наползали друг на друга, а из-под ботинок шагавших раздавался влажный хруст. Крысы, разжиревшие до размеров котов, шныряли между ногами шахтеров – в тусклом свете мелькали их бледные хвосты, напоминающие гигантских извивающихся земляных червей.

Громадный таракан упал с потолка на плечо Гану и успел заползти на лицо, прежде чем он смахнул его. К горлу вновь подкатила тошнота. Эта шахта была настоящим адом. Руки и ноги у Гана уже дрожали, и он не мог понять, как выполнял эту работу раньше, – словно это был не он, а кто-то другой, живший совсем другой жизнью.

Шахтеры пролезали в дыру в стене и оказывались в рабочей зоне, где можно было оглохнуть от звуков выработки. Свет после темноты шурфа казался ослепительным, на него невозможно было смотреть.

Десятник разводил шахтеров по рабочим местам и раздавал инструмент. И тут он увидел Гана.

– Опа! А ты что тут делаешь, приятель? – Десятник был уже стариком, и в его голосе звучала скорее озабоченность, чем злость. – Думаю, ты попал не туда, куда надо.

Ган действительно попал не туда. Он оказался в преисподней.

– Я могу работать, – ответил он.

– Похоже, они там вообще не соображают, кого посылают. Садись-ка на эту подпорку и подожди, пока тебя заберут.

– Мне сидеть нечего! – мрачно огрызнулся Ган.

Десятник ткнул в него пальцем.

– Если я сказал сидеть, будешь сидеть! – И добавил мягче: – Это не из жалости. Иногда видно, что человек заслужил, чтобы просто посидеть. Судя по всему, ты провел под землей достаточно и отработал все свои долги. Так что садись, упрямый ты ублюдок!

И он сунул кирку в руки только что прибывшему шахтеру.

В доме стояла тишина, воздух был теплым и душным. Изголодавшиеся по влаге мухи наглели, так что окна открывать было нельзя. Леонора в спальне сворачивала одежду и аккуратными стопками укладывала в комод. Внезапно затарахтел металл крыши, задрожали развешенные картины, половицы под ногами дрогнули, а кровать начала подпрыгивать. Леонора ухватилась за край матраса – внутри нее все дрожало в ритме шума, который теперь был таким громким, что, казалось, из-за него может обрушиться дом. Но затем она все поняла и бросилась к окну. Вдали поднималось и расползалось облако пыли, поднятое сотнями копыт.

Леонора, прижав ладони к щекам, засмеялась, едва сдерживая слезы. Они вернулись!

Бросив свое занятие, она поспешила вниз. Клэр и Мередит прильнули к стеклу. Мередит с расстроенным видом обернулась к ней:

– Кто-то пострадал.

Леонора протиснулась между ними и посмотрела туда, куда они указывали пальцами. К дому, хромая, направлялись две фигуры.

– Закипятите воды! – скомандовала Леонора, бросаясь к двери. – Достаньте чистые полотенца и аптечку.

Том шел, одной рукой держась за шею Джеймса и прижимая другую к боку, рубашка в этом месте была пропитана кровью вперемешку с пылью. Леонора подбежала к ним, обхватила Тома за талию, и они вместе пошли к веранде. Лицо Тома при каждом шаге кривилось от боли.

– Что с ним случилось? – запыхавшись, спросила она.

– Напоролся на бычьи рога. Примерно в миле отсюда, – ответил Джеймс. – Рог вошел глубоко, но насколько, я не знаю.

Они затащили Тома, который от боли уже скрежетал зубами в дом.

– Кладите его на диван, – скомандовала Леонора.

– Не нужно туда, – заупрямился Том. – Из меня же кровь течет.

– За этот диван, Том, я и хвоста дохлой крысы не дам. Ложитесь.

Леонора приподняла его ноги в тяжелых пыльных ботинках и положила на чистую обивку из серовато-зеленого бархата. Кровь из его бока сочилась на диван и капала на ковер.

Она осторожно расстегнула рубашку Тома, которая уже успела затвердеть от засохшей крови.

Клэр принесла аптечку, кучу бинтов и таз с горячей водой, после чего немедленно удалилась. Леонора убрала рубашку с раны. Над темнеющим отверстием поднялся кровавый пузырь.

Том опустил глаза и тут же отвел взгляд в сторону.

– О боже!

– Все будет хорошо, Том. Выглядит все хуже, чем есть на самом деле, – солгала она. – Ложитесь на спину. Это уменьшит кровотечение. – Она перехватила встревоженный взгляд Джеймса. – Необходимо съездить в Гвалию за доктором. Возьмите машину. Ключи на сиденье, – сказала она и, подумав, добавила: – Наверное, нужно позвонить Алексу.

Джеймс с благодарностью взглянул на нее, кивнул и повернулся к Тому:

– Лежи и не двигайся! Делай все, что она скажет.

Клэр принесла стопку полотенец и, увидев страшную рану, расплакалась:

– Ох ты, господи! Ох…

Леонора бросила на нее суровый взгляд, и Клэр тут же прикусила язык.

– Принесите мне бутылку виски.

– Вам в такой момент, конечно, не помешает выпить.

На искаженном гримасой боли лице Тома мелькнула улыбка. Леонора поднесла горлышко бутылки к его губам:

– Выпейте, сколько сможете.

Том выпил, и тело его немного расслабилось. Леонора сделала из бинта тампон и приложила его к ране. Том дернулся и попытался встать.

– Пожалуйста… Вам нужно лежать. Мы должны остановить кровотечение.

Тампон промок за несколько секунд, и она заменила его следующим.

– Сейчас может немного попечь. – Она протерла кожу вокруг раны горячей водой, прошептав, когда он начал кривиться от боли: – Простите. Я знаю, что это больно.

– Да нет, щекотно немного, – соврал он, стиснув зубы.