Тёрнер говорил с ними не как с детьми, а как с самыми настоящими взрослыми.

Бони посмотрела на брата и что-то прошептала ему на ухо.

— Бони согласна, — передал её слова Маркиш. — Но мне нужно подумать.

— Конечно, подумай, — согласился Тёрнер. — Взвесь все за и против, обсуди наедине с сестрой. Если будут вопросы — задайте, я отвечу на все.

— И ты, Маркиш, ты тоже можешь пойти учиться — твою силу хоть и запечатали, но это ничего не значит. Теперь ты не беспризорник. У тебя есть имя, дом, моё и Оливии покровительство. Если пожелаешь — я помогу устроить, чтобы с твоей магии сняли печать.

— Можешь мне, не совсем понимающей, о чём идёт речь, объяснить, о какой печати идёт речь? — решила попытать немного Джона.

— Дети, у которых нет родных, которые предоставлены сами себе — запечатываются до совершеннолетия. Были случаи, когда детдомовцы использовали свою силу только во вред себе и окружающим, ведь никто не берётся обучать их управлению силы.

— Почему не берётся? — не понимала я.

— Потому что мы — изгои. Такие как мы, без рода и семьи не нужны короне, — ответил Маркиш.

Мои брови в неприятном удивлении взлетели вверх, и я многозначительно поглядела в глаза Джона.

— Не смотри на меня так, — вздохнул он. — Законодательство — вещь неповоротливая. Одному сложно что-то изменить в этом мире, и даже королевстве. Большинству удобна такая позиция… Это политика, Оливия.

— Как просто свалить всё на политику, — проворчала я. — Но с этим что-то надо делать, Джон. Ты сам же сказал, что, например Бони — это чуть ли не самородок. А теперь только представь, сколько детей запечатали с уникальным и редким даром! И почему? Потому что от них отказались или у них не стало родителей? Это несправедливо и жестоко.

— Вся жизнь несправедлива и жестока, Оливия, — сказал устало Тёрнер.

Он и правда, выглядел уставшим, да и был таким. Он много делал для детей, для Эмили… И я благодарна ему. Очень. Но были моменты, вот как сейчас, которые меня возмущали до глубины души!

— Какой дар у Маркиша? — сменила я тему.

— Он некромаг, как и его отец, — с улыбкой ответил Тёрнер. — Я проследил вашу родословную, дети. Мужчины в семье Нейтов — некромаги.

— Я хочу учиться, — немного поразмыслив, ответил Маркиш. — И хочу, чтобы мою магию высвободили из-под печати.

— Правильное решение, — сказал Тёрнер и растрепал мальчишке волосы.

Остальные дети — малышка Салли, Глен, Эрик и Рассел тоже оказались магически одарены и запечатаны.

Салли — целительница. Глен — универсальный маг. И я именно тогда узнала, что Тёрнер, как раз тоже универсальный маг. То есть, его сила такова, что ему, в принципе подвластны любые заклинания и плетения. Тоже большая редкость, о чём Глену он и поведал. Мальчишка был впечатлён и на вопрос, готов ли он в будущем стать инквизитором, гордо колесом выпятил грудь и громко отрапортовал: ДА! МИЛОРД!

Эрик — тоже некромаг, как и Маркиш. А вот огненно-рыжий и веснушчатый Рассел оказался стихийным магом. Нетрудно догадаться, какая стихия отметила его своим поцелуем — огонь.

Тара тоже хотела не уступать одарённой компании и выпытывала у Джона Тёрнера, какая же у неё уникальность? И что она тоже сильно-сильно желает учиться, вместе со своими друзьями.

— Во-первых, ты уже уникальна тем, что не человек, а пожирательница, — начал перечислять мужчина.

Она пожала плечами и сказала:

— Ничего особенного.

— Это ещё не всё, — улыбнулся он хитро. — Второе — твой дар раскроется чуть позже. Это особенность вашей расы, дабы в раннем возрасте маленькие пожиратели не натворили бед. Твой дар — это хаос, Тара. Ты можешь призвать любую стихию, можешь обратиться к некромагии — она тебя будет слушаться. Можешь творить любую магию разрушения. Но этот дар раскроется в тебе, когда ты будешь готова нести ответственность за него.

Девочка вздохнула грустно-грустно и пробормотала:

— Я это всё знаю… папа то же самое говорит… Но ждать, пока дар проявится я могу десятилетия… Скучно… Все будут учиться, а буду только ждать.

— Не в этом мире. Здесь ты можешь учиться, — сказал ей Тёрнер. — Ты можешь постигать знания и готовить себя к раскрытию своей силы. Когда это произойдёт — тебе не нужно будет учить всё с самого начала, только лишь приручить магию.

— Правда? — обрадовалась она.

— Истинная.

Радости детей не было предела.

— Но для вашего обучения, мне придётся стать вашим опекуном. Оливия? Ты как вторая сторона — поддержишь меня?

— Что? Я? В смысле? — иногда я туплю, знаю.

— В смысле я стану опекуном-отцом, а ты опекуном-матерью, — разжевал Тёрнер.

Дети одновременно перевели на меня взгляд и выжидающе уставились.

Нервно улыбнулась и дала правильный ответ:

— Конечно… С «превеликой радостью»…

Интересно, Джон Тёрнер — опекун-отец как бы наших детей, теперь считается как бы моим мужем? Интересно, моё имя Оливия Чантервиль таким и останется или к нему добавится имя Тёрнера?

Леди Оливия Чантервиль-Тёрнер…

Как вам? Звучит, не?

От этих моих мыслей Гарри поперхнулся и закашлялся. Эмили тоже удивлённо на меня посмотрела и захихикала.

После появления у меня в фамильярах драконицы, наша связь с Гарри изменилась — стала глубже и теснее. Теперь эти двое прекрасно слышали мои мысли, а вот я их мысли — нет. Фигушки. Со слов Гарри, наша тройная связь обязательно станет двусторонней. Фамильяры будут слышать друг друга, они меня, и я их. Вот такое трио.

Помимо этих дел, мы не забыли и о призраках, и данных им обещаниях.

Мы не успели до отбытия к кентаврам помочь абсолютно всем, но большинство из духов, наконец, стали свободными от держащих их в мире живых бремени.

Кто-то мучился здесь, надеясь, что когда-нибудь сможет рассказать своим потомкам о спрятанном сокровище, зарытом в подземельях замка. Потомки были крайне рады такой новости, благодарили меня, Тёрнера, Леона и душу своего предка — ведь отныне они забудут о финансовых проблемах.

Душа освободилась.

Кто-то не успел попросить прощения за свои деяния — и терзался после смерти.

Другую душу зверски убили, но обвинили в содеянном невиновного, а убийца был на свободе и жил припеваючи. Тут уже за дело брался лично Тёрнер.

Были души детские — их родители так горевали по ним, что не отпускали и не позволяли им переродиться. Приходилось поработать психологом и просить Леона, чтобы он помог таким семьям, и они могли проститься с душами и наконец, отпустить их.

Были души злодеев, которые за века мытарств, осознали всё и раскаивались. Им нужно было прощение людей. И это прощение получали.