До боли сжав кулаки, Стеценко вспомнил фотографии изуродованных детских трупов на газетной полосе… На траве лежит мальчик лет шести. Светлые шорты, рубашка вся в грязи, кровавые потеки на теле, черные ямы вместо глаз — маньяк выкалывал жертвам глаза, чтобы они, даже если выживут после его зверств, никогда не смогли бы уже опознать его. А может быть, он боялся, что по старинному поверью в глазах жертвы отпечатается образ ее палача?

Рядом фотография молодой девушки… Светлый сарафан в цветочек разорван на полоски. Светлые, почти белые волосы разметались по земле. У нее отрезана грудь, вспорот живот. И визитная карточка преступника — выколотые глаза. Милиционеры даже прозвали страшного убийцу — Вырвиглазик. Жуткое прозвище… Этот выродок говорил следователю, что ненавидит слабых и беспомощных, что слабого нужно подтолкнуть к пропасти — это акт жалости со стороны сильного человека. Ницше, что ли, начитался, философ кошмара.

А шустрая фирма «Нескучный сад» как всегда вовремя подсуетилась! Эксклюзивное развлечение для клиентов — возможность поквитаться с выродком, поохотиться на нелюдя. Даже есть шанс получить благодарность общества в случае удачи. Быстро организовали под это дело тур, договорились с милицией, закупили оружие, приготовили транспорт… Молодцы, что и говорить. Не слишком это чистоплотно, но… Иногда добро идет окольными путями.

И вот еще казус. Кроме одной статьи в газете, свободная пресса об этом — ни-ни! Похоже, курс доллара волнует всех больше, чем безопасность беспомощных людей. Ведь опасный преступник теперь вооружен, ходит где хочет. «Значит, со злом должны бороться мы. Я должен», — сказал себе Стеценко, принимая решение.

Он поедет. Он убьет этого дьявола в человеческом облике. Пусть даже ценой собственной жизни. Недаром он с крестом шел на Голгофу. Отныне он призван на борьбу со злом!

Домашний телефон не отвечал, автоответчик не работал — долгие длинные гудки в трубке. Кристина запропастилась Бог знает куда. Где искать ее? Подруг у нее нет, родители до самой зимы обычно обитали в своей рязанской деревне, где телефонную связь еще не изобрели. Машина стояла в подземном гараже, и достать ее без электронного ключа, который хранился дома, не было никакой возможности.

Надвигалась холодная сентябрьская ночь. Точнее, она уже надвинулась и встала над городом, раскинув свой агатовый купол над светящимися огнями громадами домов.

Парнов медленно брел по залитой розоватыми огнями Тверской. А куда же ему податься? Он скорее провалился бы сквозь землю, чем решился пойти к кому-нибудь из своих знакомых с дикой и нелепой просьбой переночевать. Он, которому еще недавно завидовали коллеги по бизнесу, о ком почтительно шептались подчиненные, он, бывший председатель международной комиссии по нефти и газу, чью руку почтительно трясли самые богатые люди планеты, — да, сегодня он, Алексей Парнов, бездомный бродяга. Чтобы выбраться из этого унизительного состояния, надо потерпеть, дождаться утра.

Парнов подходил к Белорусскому вокзалу, его нос, до этого момента строго следовавший заданным курсом, несколько сместился вправо и уловил божественный аромат мясного супа. Флюиды, исходящие от горячей пищи, были столь сильны, что вызвали приступ болезненного слюнотечения и спазмы желудка. Ноги Парнова сами понесли его вправо. Это была передвижная бесплатная столовая библейского общества «Братья Иисуса», которая изредка баловала трехвокзальных бомжей горячим супом и проповедями о евангельской любви.

Наступив властной пятой на самолюбие, Парнов встал в хвост небольшой очереди, состоявшей из гнусного вида личностей смешанного пола. Они громко матерились пропитыми голосами, создавая равномерный гул, похожий па шум прибоя. Толстый раздатчик с глазами воришки сунул в руки Парнову одноразовую тарелку, которая приятно жгла ладони, кусок хлеба и пластмассовую ложку. Ужин состоялся тут же, на бордюре.

Пока Парнов давился, обжигая рот супом, к нему подсел слащавый тип с елейным голоском и длинными сальными космами.

— Знаешь ли ты, брат мой, о страданиях Господа нашего, Иисуса Христа? — нежно спросил он, пододвигаясь поближе к Парнову.

— Знаю, знаю, — поспешно ответил тот, давясь хлебом.

— Господь страдал за нас всех, — поучительно продолжал длинноволосый, настойчиво заглядывая в глаза собеседника. — Он учил нас любить ближних. Ибо любовь — вот смысл человеческой жизни. Кто много возлюбил, тому многое простится. А кто живет только ради живота своего, того да настигнет карающая длань Господа, и будет ему после смерти — нескучный ад…

— Что? Что ты сказал? — встрепенулся Парнов. — А ну повтори!

— Ад того ждет после смерти, — испуганно отодвигаясь, пробормотал длинноволосый. — А чё я такого сказал? Ничего такого… Ад, говорю, ждет того…

— Ничего, так, послышалось, — мрачно буркнул Парнов.

Он еле-еле отвязался от патлатого проповедника, заверив того, что он вообще-то мусульманин и не может отказываться от своей веры. Но «брат» все равно не отставал, умильно бубня о любви к ближнему и небесных карах грешникам.

Между тем рядом с бесплатной кухней с грузовика началась бесплатная раздача поношенных вещей. Бомжи деловито выбирали обновки из темной кучи шмоток и предусмотрительно надевали на себя по пять, шесть предметов — ожидалась суровая зима, к которой надо было готовиться загодя. Себе Парнов подобрал пальто, которое было бы совсем приличным, если бы не оторванный воротник и не здоровенное пятно бурой масляной краски на боку. Зато, надев его, Парнов почувствовал себя почти совершенно счастливым. Он присоединился к бомжам, которые полезли в канализационный колодец, чтобы переночевать в коллекторе.

«По крайней мере, здесь тепло», — подумал сытый и радостный председатель комиссии по нефти и газу и, привалившись спиной к обмотанным войлокам трубам, задремал, счастливо улыбаясь во сне. Ему снилось, что он дома.

К началу рабочего дня в своем офисе Парнов безнадежно опоздал — настолько тепло и приятно было в коллекторе. Чтобы не шокировать подчиненных своим внешним видом, он аккуратно свернул пальто, сунул его в дальний угол за трубами, причесался пятерней и выбрался из коллектора. Отдавая себе отчет в том, что вид у него не ахти, он тщательно умылся в вокзальном туалете, побрился бритвой Елисеева, завалявшейся в кармане, и, благоухая дешевым общественным мылом, отправился на работу.

В вестибюле своей конторы он появился деловитый и полностью готовый к решительным действиям. Стеклянная вращающаяся дверь пропустила его внутрь. Парнов заметил на зеркальном стекле мутные пятна и раздраженно подумал: «Разболтались тут без меня, дьяволы. Вот я им покажу!..»

Охранник на входе сидел, лениво развалясь за столом, и длинным, специально отращенным ногтем подбрасывал в воздух карту. Этим делом он мог заниматься сутки напролет.

Увидев своего начальника, охранник побледнел, его челюсть отвисла, глаза полезли из орбит. Карта шлепнулась на пол.

Парнов прошел мимо него, строго произнеся на ходу:

— Главбуха ко мне с отчетностью, горячий завтрак в кабинет…