– Позвоните мне, – выкрикнул кто-то.

– Простите, простите, нам надо идти, – твердил Джибсен.

Народ вокруг протягивал ему визитные карточки, и Джибсен собирал их одной рукой и засовывал на ходу в карман, второй рукой загораживая меня от толпы. Посмотрев вокруг из-под его руки, я увидел жуткое море сплошных улыбок и вспышку камеры, а потом, на самый краткий миг, мне померещился доктор Йорн, но Джибсен уже тащил меня прочь. Наверное, это была просто иллюзия – ведь масса ученых носят большущие очки и обладают лысиной. К тому же, доктор Йорн нипочем не надел бы смокинга.

Наконец мы добрались до вращающихся дверей и вышли в пустой коридор. Вслед нам эхом несся шум приема. Несколько официантов маячили неподалеку, наблюдая за нашим уходом. Все по-прежнему были в белых перчатках.

К тому времени, как мы забирали пальто, меня уже так шатало, что Джибсену пришлось прислонить меня к большой пальме в кадке. На другой стороне вестибюля я увидел Бориса. Он стоял у стены и приветствовал меня прежним салютом, но я был слишком слаб, чтоб ответить ему тем же.

Когда мы оба оделись, Джибсен вынес меня на улицу, под легкий дождик. Мне понравился скрипучий кожаный салон ждавшего нас черного автомобиля. Приятно все-таки быть почетным гостем, которого ждет специальный автомобиль. Слушая убаюкивающий шелест дворников, я следил за каплями дождя на окнах. Капля воды восхитительная штука – всегда выбирает путь наименьшего сопротивления.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что в Каретный сарай уже кто-то заходил – и оставил на столе поднос с завтраком. Содержимое подноса: миска с «чириос» (медовые с орешками), фарфоровый кувшинчик молока, ложка, салфетка, стакан апельсинового сока и аккуратно сложенная вдвое газета «Вашингтон пост».

Проведя инвентаризацию, я задумался, каким образом анонимный курьер, доставивший завтрак, узнал о моем почти философском пристрастии именно к медовым «чириос» с орешками, но, признаться, я не стал ломать голову слишком долго. Миска с хрустиками всегда взывает к вам с неодолимой силой. Я сдобрил их молоком и с головой погрузился в упоительный мир маленьких хрустящих колечек. Покончив с ними, я исполнил любимую часть ритуала: выпил оставшееся молоко, пропитанное сладким медовым привкусом – как будто волшебная корова надоила мне в миску волшебного молока.

Потом я прислонился к спинке кровати и стал дорисовывать утренний комикс – мне это всегда поднимало настроение.{179}

Посреди этого занятия я вдруг вспомнил события вчерашнего вечера, но представить себя, обращающегося с речью к целому залу с сотнями расфранченных гостей, не смог – сама идея казалась совершенно немыслимой и чужеродной. А может, это все – галлюцинация, порожденная обезболивающими таблетками? Может, мое подсознание само все выдумало: и Бориса, и одноглазую даму, и официантов в белых перчатках.

На полу валялся мой смокинг, а в нем мятая рубашка. Я смущенно поднял их и попытался прикрыть пятна крови на груди, сложив рукава смокинга через грудь к плечам. Вид получился, как будто человек-невидимка в смокинге сам себя обнимает.

Отступив на шаг, я любовался самообъятием человека-невидимки, когда в дверь кто-то постучал.

– Входите, пожалуйста, – крикнул я.

В двери показался молодой человек с удивительно пытливыми усиками. Он тащил несколько коробок.{180}

– Привет, мистер Спивет, – поздоровался он. – Вот ваши принадлежности.

– Ой, – сказал я. – Но откуда вы знаете… что мне нужно? Я ведь еще ничего не писал.

Мне вовсе не хотелось показаться высокомерным, но я отношусь к своим чертежным принадлежностям очень придирчиво. И хоть я был благодарен новым знакомым за старания, но вряд ли они могли отгадать, какие именно марки карандашей и секстантов я предпочитаю.

– О, у нас имелись кое-какие догадки. Серии «Жилло‑300», верно? Теодолит от «Бергера»? Мы уже видели вас за работой.

У меня отвисла челюсть.

– Постойте-ка! Это вы принесли мне медовые «чириос» с орешками?

– Что-что?

– Эээ… ничего. – Тут я вдруг вспомнил, что в кармане у меня всего два доллара и семьдесят восемь центов. – Знаете, не уверен, что смогу прямо сейчас за все заплатить.

– Смеетесь? По счетам платит Смити – по крайней мере, на это они годятся, – сообщил он.

– Правда? – поразился я. – Ух ты! И все забесплатно!

– Лучшая штука в жизни. Если вам нужно еще что-нибудь, просто напишите вот тут, на бланке заказа, и мы все доставим.

– А конфеты? – спросил я, испытывая границы своих возможностей.

– Можем и конфеты, – кивнул он и, составив коробки стопкой на столе, занес в комнату несколько больших папок. – Ваши работы, прямиком с запада.

– С запада?

– Ну да. Доктор Йорн переслал их через водораздел.

– Вы знаете доктора Йорна? – поразился я.

Молодой человек с усиками улыбнулся.

Я начал просматривать одну из папок. В ней содержались мои самые последние работы. Я думал, их еще никто не видел, кроме меня. Там было начало моей великой монтанской серии: наложение на старые миграционные тропы бизоньих стад современной системы автомагистралей; рельеф возвышенностей и плодородных почв; экспериментальная раскладная таблица, демонстрирующая постепенное превращение расположенных вдоль железной дороги маленьких ферм и ранчо в исполина сельскохозяйственной промышленности.

Мои карты. Мой дом. Я коснулся калечного наложения, провел пальцем по тонким карандашным линиям, тронул место, где мне пришлось стирать неточную линию. Вспомнил, как поскрипывал мой чертежный стул, когда я наклонялся вперед. Ох, оказаться бы дома! Я ощутил запах варящегося в кофеварке внизу отцовского кофе, богатый аромат зерен с легкой примесью формальдегидных паров из кабинета доктора Клэр.

– С тобой все в порядке?

Подняв взгляд, я обнаружил, что молодой человек пристально смотрит на меня.

– Да, – смущенно пробормотал я, торопливо вытирая щеки и складывая работы обратно в папку. – Отлично. Все выглядит хорошо и отлично.