Он коротко смеется и обувает высокие сапоги.

– У тебя есть провизия? Где ты ночуешь?

– Я останавливаюсь у таких же изгоев, как и я сам, в их замках и фортах вдоль границы. Иногда приходится ночевать по-простому. Под открытым небом, но чаще всего я нахожу знакомых или друзей, поддерживающих вас и готовых пойти на риск принять меня под своей крышей. А иногда я подбираюсь к Танталлону, где все готовы рискнуть своими жизнями, чтобы дать мне кров на ночь.

Я знаю, что Джанет Стюарт с радостью распахнет свои двери для него, но о ней я говорить не буду.

– Тебе нужны деньги?

– Деньги бы не помешали. – Он криво усмехается. – Мне надо покупать оружие, одежду и провиант для тех, кто скитается со мной, и мне бы хотелось хоть как-то платить людям за гостеприимство, особенно если они бедны.

Я подхожу к своему сундучку.

– Вот, забирай все. Дакр передал мне это от моего брата, чтобы я давала милостыню по дороге в Лондон. Он может дать еще. Бери.

Арчибальд взвешивает кошель на руке.

– Это золото?

– Да. И вот еще, возьми вот это. – Я достаю длинную золотую цепь с массивными звеньями. – Можешь разъединить ее и продавать по мере необходимости. Бери, носи на шее и никому не показывай.

– Но это же стоит целое состояние!

– Для меня ты стоишь любых состояний, – уверяю я. – Бери. И вот это. – Я нащупываю на дне ящика пригоршню тяжелых золотых монет.

– Но этого слишком много. – Арчибальд возражает, но позволяет мне вложить золото в его руку. – Жена моя, вы слишком добры ко мне.

– Я бы сделала для тебя гораздо больше, если бы могла. Когда я вернусь в Шотландию, ты получишь половину королевства в собственное распоряжение. Ард, будь осторожен. И будь верен мне.

Он преклоняет колено и склоняет голову, чтобы получить мое благословение, затем встает и заключает меня в объятия. Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю его запах, обожая его всем своим существом. Я готова отдать ему кольца со своих пальцев, каменья из своих волос, я готова пообещать ему весь мир.

– Вернись ко мне, – шепчу я.

– Конечно, – отвечает он.

Я ожидаю встречи с братом в доме его доброго друга и слуги сэра Уильяма Комптона. На мне мое лучшее платье из пурпурного бархата с золотой парчой. Генрих собирается встретить меня здесь, чтобы сопроводить в Лондон. Мы собираемся превратить мой приезд в великое представление. Мы, Тюдоры, знаем, как важны эти представления для народа, да и мой авторитет в глазах шотландцев значительно поднимется, когда они узнают, что сам король Англии сопровождал меня во время моего возвращения домой.

Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как я последний раз видела его, хвастливого, тщеславного маленького мальчишку. За это время мы оба потеряли нашего отца и бабушку, он стал королем, я стала королевой, и мы оба неоднократно теряли детей. Все вокруг говорят, что он превратился в удивительно привлекательного молодого мужчину, и, стоя возле окна прекрасных приемных покоев в Комптон Уайнайтс, я ощущаю смесь восторга и волнения. Вот за дверями раздается бряцание оружия охранников и звук множества шагов. Наконец двери распахиваются и входит Генрих.

Как он изменился! Я уезжала от мальчика, а вернулась к мужчине. Он очень высок, даже выше Арчибальда, на голову выше меня, и первое, что бросается мне в глаза, вызывая у меня волну отвращения, – тщательно подстриженная и причесанная густая рыжая борода. Из-за нее он выглядит уже взрослым, зрелым мужчиной, разительно отличающимся от оставшегося у меня в памяти образа легконогого и светлокожего младшего брата.

– Гарри? – неуверенно произношу я. Потом сразу вспоминаю, что передо мной стоит король Англии, и опускаюсь в поклоне. – Ваше величество.

– Маргарита, – тепло приветствует он. – Сестра моя. – Он помогает мне подняться и целует в обе щеки.

Он оказывается обладателем пронзительных голубых глаз, правильных черт лица, выдающих сильную волю. Он улыбается и демонстрирует белые ровные зубы. Генрих действительно хорош. Не удивительно, что все дворы христианского мира называли его самым красивым принцем Европы. На короткое мгновение мне приходит в голову мысль о том, что Екатерине дьявольски повезло, что она успела привязать его к себе еще в ранней юности, пока он не знал себе истинную цену. Сейчас за моего брата с радостью выйдет любая женщина, и становится понятно, почему Екатерине приходится так ревностно следить за своими фрейлинами.

– Я бы узнал тебя где угодно, – говорит он.

Я вспыхиваю от удовольствия. Я знаю, что хорошо выгляжу. Теперь, когда ушла боль из ног, я могу спокойно стоять и ходить без хромоты. Я сбросила вес, который набрала до рождения Маргариты, и, благодаря Екатерине, сейчас хорошо одета.

– Где угодно! Ты так же красива, как наша мать.

Я шутливо кланяюсь ему.

– Рада, что вы находите меня красивой.

Он предлагает мне свой локоть, и я беру его под руку, чтобы немного отойти вглубь комнаты и поговорить без лишних ушей.

– Нахожу, дорогая. Я горд тем, что у меня такие красивые сестры.

Ну конечно, он уже заговорил о Марии. Едва успел меня поприветствовать, и уже вспомнил о ней.

– Как поживает маленькая тезка нашей сестры? – спрашиваю я. – Как чувствует себя ваша дочь? Здорова ли?

– О да. – Он озаряет меня улыбкой. – Конечно же, мы хотели, чтобы первенцем был мальчик, но наша дочь, без всякого сомнения, вскоре обретет маленького брата. А ты, как старшая сестра короля, можешь многому ее научить.

Мне нечему ее учить. Я была младше Артура, нашего брата, которого воспитывали как короля. Но я улыбаюсь и спрашиваю:

– Как поживает ее величество? Она тоже здорова?

– Она уже вернулась ко двору, и ты будешь сидеть рядом с ней на огромном турнире, который мы проведем в этом месяце. Это будет самое большое празднество из всех, что мы устраивали. Мы посвящаем его твоему возвращению, рождению нашей дочери и сына Марии.

Снова Мария.

– Я должна показать вам Маргариту, вашу племянницу. – Я киваю няньке, которая с низким поклоном подносит девочку ближе к королю. Малышка с пухлыми щечками, темными волосами и карими глазами расцветает лучезарной улыбкой и машет Генриху ручками, словно понимая, что от его милости будет зависеть ее судьба.

– Мила, как ее мать, – с удовольствием говорит Генрих, касаясь пальцем пухлого кулачка. – И так же покладиста, я уверен.

– Она хорошая девочка, – говорю я. – Особенно учитывая все тяготы, которые выпали на ее долю.

– Святые угодники, сколько же вам пришлось вынести!

Я мягко касаюсь головой его плеча.

– Да, на мою долю выпали страдания, – соглашаюсь я. – Но я верю, что вы все исправите.