– Какая я тебе жена, – беспокоюсь я. Я не могу обнять его, не могу любить его, не могу даже просто встать рядом с ним. Всего за какие-то месяцы я превратилась в старуху, а он стал гораздо сильнее и привлекательнее, чем когда он, совсем еще юноша, получил назначение служить при мне резчиком мяса. Зима, проведенная в скитаниях, закалила его. Ему пришлось командовать людьми, сопротивляться опасности, противостоять регенту Шотландии. Он похудел, приобрел порывистость в движениях и готовность к действиям в любой момент. А я измучена болью, располнела от беременности и неспособна двинуться с места без мучительной ломоты в костях.

– В том, что вы оказались в этом положении, как раз виноват именно брак со мной, – отвечает он. – Если бы вы остались вдовствующей королевой, то по-прежнему жили бы в Стерлинге. – Он говорит тихо, успокаивающе, почти не думая о своих словах, но вдруг их смысл настигает его, и он замолкает и смотрит мне в глаза. Потом тяжело сглатывает, как будто стремится избавиться от жгучей горечи этих слов. – Я стал вашей погибелью.

Я спокойно возвращаю его взгляд.

– А я – твоей.

И это чистая правда. Он потерял свой замок Танталлон, их прекрасное родовое поместье, которое так горделиво возвышалось над утесом. Он потерял свои земли, а все люди, которые веками считали себя частью его клана, потеряли своего лидера. Теперь он объявлен преступником и изгоем, у него нет ничего, кроме того, что на нем надето: человек без земли, дома и соратников. В Шотландии это равносильно нищенству. Теперь его считают сторонником английской короны, а для шотландцев это равносильно ярлыку предателя.

– Я ни о чем не жалею, – говорит он. Он лжет, потому что ему есть о чем жалеть. Как и мне.

– Если Генрих отправит армию…

Он кивает в ответ. Конечно, конечно, именно это мы всегда и говорили друг другу. Если Генрих отправит свою армию, то весь мир изменится в одночасье. Наверное, мы должны превратиться в кровожадных хищников, таких, как большой поклонник войны Томас Дакр, чтобы желать безжалостного нападения на Шотландию. Чтобы требовать отмщения, требовать флота. Если мой брат поведет себя по отношению ко мне как истинный брат, а Екатерина станет ходатайствовать за меня, как истинная сестра, то я снова стану королевой-регентом. Теперь все зависит от Генриха и от его жены.

– Я должен кое-что вам сказать, – тем временем осторожно произносит Ард. – Вам не доложили об этом раньше, потому что боялись за ваше здоровье.

Я чувствую, как в груди зашлось мое сердце, словно я падаю. Внезапно меня поглощает дикий страх.

– Что такое? Говори быстрее. Это Мария? Моя младшая сестра? Только не говори, что она умерла в родах! Господи упаси! Это же не про нее?

Он качает головой.

– Тогда Екатерина? Она опять потеряла ребенка? – уже спокойнее спрашиваю я.

– Нет, это ваш сын.

Я знала. Я сразу это поняла, увидев тяжелое, мрачное выражение его лица.

– Он умер?

Арчибальд кивает.

Я прячу лицо в ладонях, не желая видеть жалость в его глазах. Слезы из-под ладоней стекают по моим скулам прямо в уши. Я не могу поднять голову, чтобы вытереть лицо, не могу кричать от боли, потому что уже сорвала голос от криков из-за другой боли, телесной.

– Господи, спаси его душу, – шепчу я. – Благослови его и охрани его в царствии своем.

Даже в этом поверженном состоянии я думаю о том, что у меня было два принца, и сейчас, со смертью одного из них, у меня все еще остается второй, наследник короны Шотландии и Англии. Если умер старший сын, у меня все еще остается мое сокровище, зеница моего ока, мой малыш.

– Вы хотите знать, кто из них умер? – как-то неловко спрашивает Арчибальд.

Я почему-то сразу подумала, что это был король. Это было бы худшим из исходов. Если умирает коронованный правитель, то что может противопоставить узурпатору маленький мальчик, один и без матери?

– Разве это не Яков?

– Нет, умер Александр.

– Нет, Господи! Нет! – И тут я уже не могу сдержаться. Александр! Мой милый мальчик, мое чудо, мой малыш! Мое сокровище, которое оставил на память о себе мой покойный муж. Даже новорожденная Маргарита не смогла занять его место в моем сердце.

– Только не Александр! Он же был таким веселым и таким сильным!

Арчибальд кивает, он очень бледен.

– Мне очень жаль.

– Как он умер?

Арчибальд пожимает плечами. Молодому мужчине не понять, от чего умирают дети.

– Он заболел и ослаб. Моя дорогая, мне очень, очень жаль.

– Я должна была быть рядом с ним!

– Да, я знаю, должна была. Но за ним хорошо ухаживали, и он не мучился…

– Мой мальчик! Александр! Мой малыш! Это третий сын, которого я теряю! Третий!

– Я предоставлю вас заботам ваших дам, – официально говорит он. Просто не знает, что сказать или что сделать в этой ситуации. Ему все время приходится меня утешать, и у нас самого начала все шло не так, как мы задумывали. А теперь еще он оказался привязан к калеке, которая кричит от горя, потеряв сына.

Арчибальд поднимается, кланяется мне и выходит из комнаты.

– Мальчик мой! Мой малыш!

Герцог Олбани заплатит за это, я клянусь! Что бы ни стало причиной смерти Александра – в этом виноват герцог Олбани. Меня нельзя было изгонять из Стерлинга, прочь от моих детей. Меня нельзя было с ними разлучать. Моя сестра, вдовствующая королева, как я, тайно вышла замуж и все равно могла покинуть королевство со всеми надлежащими ей почестями. Почему же меня тогда отправили в изгнание, назначив цену за голову моего мужа и оставив моего младшего сына умирать? Как всегда, как всегда меня лишают того, что принадлежит мне по праву старшей принцессы Тюдор.

Томас Дакр полностью согласен со мной, и вместе с ним мы составляем жалобу на восьми страницах, которую отправляем в Лондон. К моим претензиям Дакр добавляет описание каждого случая набега шотландцев на земли Северной Англии, перечень всего украденного ими, всех сожженных ими домов, список всех ограбленных ими путников. Мы смешаем герцога с грязью, мы убедим Генриха выступить войной. Если это станет причиной войны с Францией, то эта война станет малой ценой мести королевы за загубленного сына.

Герцог пишет мне письма с выражениями соболезнований и поздравлениями с рождением дочери. Он надеется, что мы сможем достичь соглашения, и с тем направляет к Генриху специального посла. Он рассчитывает на мирное соглашение.

– Я никогда его не подпишу, – просто говорю я Дакру. – Я скажу ему, что именно он должен сделать, чтобы я хотя бы подумала о мире с ним. Он должен освободить Гэвина Дугласа, помиловать лорда Драммонда, снять все несправедливые обвинения против моего мужа, выслать мне все мои драгоценности и вернуть моему мужу все отнятые у него владения и состояние.