«По дороге домой я хочу зайти на набережную, а ты последи, пожалуйста, за экраном. Давай посмотрим, что сильнее – новая техника или туман».

Пак ответил:

«Когда вы подойдёте к причалу, я дам вам знать».

Приблизившись к входу номер один, Хёнсу увидел очень яркий белый свет. Наверно, включили прожектор. Его луч охватывал очень широкое пространство, как свет маяка. Было видно, что он перемещается, совершая обороты в триста шестьдесят градусов. Луч мог бы даже добраться до первого моста, если бы местный волнистый ландшафт не преграждал ему путь. Хёнсу повернул за угол, миновал водонапорную башню и подошёл к причалу. В этот момент он получил сообщение от Пака:

Хёнсу вышел на дорогу, ведущую к ферме Серён. Там было место, куда Совон ходил каждый день после обеда. Он сказал, что ходит туда покормить кота.

«Одному же страшно туда ходить».

На эти слова отца Совон улыбнулся. Его глаза говорили: за кого ты меня принимаешь?

«Может быть, сразу оставишь там много корма, и не надо будет ходить каждый день».

«Тогда О́ни расстроится. Он всякий раз выходит на дорогу и встречает меня».

Хёнсу все-таки беспокоился, что ребёнок ходит один в такой тёмный загон. Кроме того, ему было любопытно, что это за место. Поэтому он подумал, что надо бы туда сходить и посмотреть. Пока он поднимался по дороге, свет от прожектора раз пять проходил через лес. И Хёнсу неизменно оборачивался. У него было такое чувство, будто кто-то, высунув голову из озера, наблюдает за ним. Кто-то, кого он никогда не сможет забыть.

Хёнсу вошёл в загон, словно от кого-то прячась. Внутри было достаточно темно, но он сразу нашёл убежище О́ни. На полу лежал розовый плед, неподалеку стояли две пластиковые миски с водой и кормом. Рядом лежали средство от комаров и фонарик. Он подумал, что их, наверно, дал Совону Сынхван. Хёнсу взял фонарик и включил его. Свет был довольно ярким, несмотря на маленький размер фонаря. Он выключил его, положил на место и вышел оттуда. Место, конечно, не то чтобы очень уютное, но и опасности он не почувствовал.

Ещё не совсем стемнело. Хёнсу присел на настил под деревом хурмы. Головная боль все усиливалась. Он достал из кармана рубашки две таблетки. Запить было нечем, и он просто разжевал их и проглотил. Вкус был горьковатый, но он проглотил всё без остатка. Хёнсу сразу почувствовал, как обезболивающее средство упало в пустой желудок. Он прислонился к дереву и закрыл глаза, дыша прохладным вечерним воздухом, и вспомнил, что было утром.

Он проснулся от звонка будильника и сразу понял, что его взмокшее тело укрыто одеялом, а лежит он на матрасе. Он догадался, что о нём позаботился Сынхван. Хёнсу боялся Сынхвана, который наверняка знал, что Хёнсу каждый день рано утром уходит куда-то, и знал, куда исчезли его кроссовки. Знал, но не спрашивал. Что он замышляет? Хёнсу очень хотелось спросить, почему он ни о чём не спрашивает. С другой стороны, он чувствовал перед ним вину. Где-то глубоко в сердце у него было даже доверие к нему. Было чувство, что он мог бы стать ему другом. Хёнсу хотелось рассказать Сынхвану то, что он не рассказывал ни маме, ни Ынчжу. Ему захотелось сбросить с души бремя, которое он носил двадцать пять лет, сбросить его перед человеком, которого узнал совсем недавно. Хотел попросить его о помощи. Но это была вера, ничем не подкреплённая, и желание, которое никогда не сбудется. Хёнсу прекрасно понимал, что только он сам может себе помочь.

Но сделать он мог очень мало. Был только один способ избавить Совона от клейма сына-убийцы. Отдалить от себя жену и сына. Когда завершится развод, он, конечно, не сможет полностью оградить их от пересудов, но в какой-то мере это станет зонтиком, укрывающим их от опасности. Что ему предпринять дальше, можно будет решить и после развода, а пока необходимо подождать. Не важно, что он будет делать. Можно явиться с повинной, или жить в ожидании, пока его не арестуют, или покончить с собой.

Целые сутки он разрабатывал все эти планы. Затем стал претворять их в жизнь. Открыл счёт в банке, достал все заначки и, пока на рабочем месте не было остальных сотрудников, быстро нашёл в Интернете агентство по бракоразводным процессам. С чувством, словно выпускает в море бутылку с просьбой о помощи, он заполнил документы на развод. Конечно, он знал, что нелегко будет сообщить об этом Ынчжу. Она даже не пошевельнётся и останется непреклонной, как тюремные ворота, пока не осознает всю серьёзность происходящего. Её невозможно будет убедить. Она никогда не верила даже его объяснениям, на что он тратит ежедневно выделенные ею десять тысяч вон.

Он должен обо всём ей рассказать, чтобы они смогли спокойно развестись. Она, конечно, не сможет его понять, но развестись тогда будет легче. Когда дело касается Совона, она становится бесстрашнее любого супермена. Он знал это, но не мог решиться. Как можно открыть всю правду женщине, которая хохочет тебе в лицо, получив документы на развод? Поэтому он сказал ей совсем неожиданную правду. Нет, вернее не неожиданную правду, а ту, о которой он мечтал, которую много раз представлял себе – как он скажет ей, что больше не хочет с ней жить.

Звонок Ынчжу в обеденный перерыв оказался похожим на корень дерева, торчащий из земли. Он весь день спотыкался об этот корень.

«Я хочу спросить тебя об одной вещи. В тот день, когда я попросила тебя приехать сюда посмотреть квартиру, ты приезжал или нет?»

Он сразу понял. Наконец-то Ынчжу почувствовала что-то неладное. Значит, у него появилась возможность обо всём ей рассказать. Однако он сидел с остальными сотрудниками за обеденным столом – момент для признания был неподходящим. Он, еле проглотив кусок картошки, ответил: «Не приезжал». Ынчжу без колебаний сказала: «Тогда всё нормально». Она положила трубку, а Хёнсу навсегда потерял возможность ей открыться. Хёнсу был уверен, что она больше не спросит его об этом. По её голосу чувствовалось, что она успокоилась и больше не намерена возвращаться к этой теме.

У бесстрашной Ынчжу тоже были дела, с которыми она не могла справиться. Наверно, все люди избегают страшной правды, от которой никуда не деться. Такова уж человеческая натура.

«Добрый вечер!»

Услышав знакомый голос, Хёнсу очнулся. Он открыл глаза и увидел Ёнчжэ с фонариком.

«Ой! Где вы так повредили руку?» – спросил Ёнчжэ, указывая на левую руку Хёнсу.

«Чтобы попить крови, я сделал дырку», – глядя в глаза Ёнчжэ, ответил Хёнсу. Ёнчжэ засмеялся. Но смех прозвучал фальшиво: в нём как бы таилось острое лезвие ножа.

«Наверно, не так это серьёзно, как кажется, раз вы шутите над этим… Что вы тут делаете?»

Голос Хёнсу был размеренным, сердце билось ровно, мысли в голове успокоились: «Настроение не очень, поэтому я вышел прогуляться».

«Да, я слышал, что вы сегодня заменили камеры на острове с сосной. Теперь всё хорошо видно?»

«Ещё не знаю. Когда ночью опустится туман, тогда и узнаем, – сказал Хёнсу и добавил: – На сегодня моя смена закончилась».