вводящее в заблуждение, лучше доказательства, вводящего в заблуждение, доказательство же общего именно таково (ибо это доказательство ведут, идя все дальше, как при установлении соотношения, [когда доказывают], например, что то-то и то-то имеет нечто сходное, что не есть ни линия, ни число, ни имеющее объем, ни плоскость, а что-то помимо них); если, следовательно, доказательство общего есть скорее именно такое доказательство и оно в меньшей мере касается того, что́ есть, чем доказательство частного, и способно порождать ложное мнение, то доказательство общего хуже доказательства частного.

Но не относится ли первый довод в такой же мере к доказательству общего, как и к доказательству частного? В самом деле, если то, что [углы в совокупности] равны двум прямым, присуще равнобедренному треугольнику не поскольку он равнобедренный, а поскольку он треугольник, то в этом случае тот, кто знает, что равнобедренный треугольник [обладает этим свойством], знает [предмет], как таковой, меньше, чем тот, кто знает, что треугольник [обладает этим свойством]. И вообще, если [о равнобедренном треугольнике] доказывают не поскольку он треугольник, то это не будет доказательством; если же это доказывают, [поскольку он треугольник], то в этом случае тот, кто знает каждое [свойство], поскольку оно присуще [треугольнику вообще], будет лучше знать. Если, следовательно, треугольник есть более широкий [термин], [чем равнобедренный], и понятие – одно и то же, и он треугольник не одноименно, и если всякому треугольнику присуще то, что его углы равны [в совокупности] двум прямым, то треугольник имеет такие углы не поскольку он равнобедренный, а равнобедренный имеет такие углы, поскольку он треугольник. Так что тот, кто знает общее, лучше знает нечто как присущее, чем тот, кто знает частное. Следовательно, доказательство общего лучше доказательства частного. Далее, если общее есть какое-то одно понятие, а не нечто одноименное, то оно существует не в меньшей мере, чем нечто частное, и даже в большей мере, поскольку в общем содержится непреходящее, тогда как частное в большей мере преходяще. Далее, предполагать, что [общее] есть нечто существующее помимо частного, потому что оно означает нечто единое, нет никакой необходимости – не больше, чем в отношении другого, обозначающего не сущность, а или качество, или отношение, или действие. Но если есть [такое предположение], то в этом повинно не доказательство, а тот, кто внимает [этому предположению].

Далее, если доказательство есть силлогизм, доказывающий причину, т. е. то, почему есть [данная вещь], а общее есть в большей мере причина (ибо то, чему нечто присуще само по себе, само есть причина того, что оно ему присуще, общее же есть первое и, следовательно, причина), то и доказательство общего лучше, ибо оно в большей мере касается причины, т. е. того, почему есть [данная вещь].

Далее, мы до тех пор ищем причину и тогда считаем, что знаем ее, когда [знаем], что это происходит или существует не потому, что нечто другое происходит или существует, ибо таким образом уже достигается цель и крайний предел. Например, зачем oн пришел? Чтобы получить деньги, а это для того, чтобы вернуть долг; а это – чтобы не поступать несправедливо. И когда, идя так все дальше, [мы узнаем], что что-то есть уже не из-за другого и не ради другого, тогда мы говорим: ради этого как цели он пришел, или что-то существует, или происходит. И тогда мы знаем всего лучше, почему он пришел. Действительно, если таким же образом обстоит дело со всеми причинами и основаниями (ta dia ti) и если таким именно образом имеем наилучшее знание о том, что есть причина в смысле «ради чего», то и о других причинах мы тогда имеем наилучшее знание, когда нечто присуще уже не потому, что есть что-то другое. Следовательно, когда мы знаем, что внешние углы равны четырем прямым, потому что треугольник равнобедренный, остается еще вопрос: почему равнобедренный треугольник обладает этим свойством? [Ответ гласит]: потому что он треугольник, и это потому, что [этим свойством обладает] прямолинейная фигура. И если [мы знаем, что] такая фигура обладает этим свойством уже не из-за другого, то мы об этом имеем наилучшее знание. И тогда же [мы знаем] общее. Следовательно, доказательство общего лучше [доказательства частного].

Далее: чем более частно [доказательство], тем более оно наталкивается на неопределенное, тогда как [доказательство] общего направлено на простое и предельное. Поскольку вещи неопределенны, постольку их нельзя знать, и, напротив, поскольку они определенны, постольку их можно знать. Следовательно, нечто познается в большей мере, поскольку оно общее, чем поскольку оно частное. Общее, следовательно, в большей мере доказуемо. Но доказательство того, что в большей мере доказуемо, есть и доказательство в большей мере, ведь соотнесенные между собой [вещи] имеют большую степень одновременно. Следовательно, доказательство общего лучше, поскольку оно есть доказательство в большей мере. Далее, то, на основании чего мы знаем и это и другое, предпочтительнее того, на основании чего мы знаем только это. А тот, кто имеет [доказательство] общего, знает также и частное, но тот, кто имеет [лишь доказательство] частного, не знает [еще] общего. Так что и в этом отношении доказательство общего предпочтительнее. Далее, [можно рассуждать] и так. Доказывать более общее – значит доказывать через средний термин, который находится ближе к началу. Всего же ближе находится неопосредствованное, и это есть начало. Таким образом, если доказательство, исходящее из начала, [основательнее] доказательства, не исходящего из начала, то доказательство, в большей мере исходящее из начала, основательнее того, которое исходит из начала в меньшей мере. Но таково именно доказательство более общего. Стало быть, доказательство общего предпочтительнее. Например, если нужно доказать отношение А к Д, то пусть Б и В будут средними терминами, а выше находится Б. Так что доказательство, данное посредством Б, есть доказательство более общего.

Впрочем, некоторые из указанных доводов суть диалектические (logika). Но что доказательство общего более ценно, всего яснее видно из следующего: если мы из [двух] посылок имеем предшествующую, то в известной мере знаем также и последующую и имеем ее в возможности. Например, если мы знаем, что всякий треугольник [имеет три угла, равные в совокупности] двум прямым, то в известной мере мы знаем – в возможности, – что и равнобедренный треугольник имеет [углы, равные в совокупности] двум прямым, хотя бы мы и не знали, что эта равнобедренная [фигура] есть треугольник. Но если кто-нибудь имеет только эту последнюю посылку, то он никоим образом не знает [еще] общего, ни в возможности, ни в действительности. И наконец, доказательство общего постигается умом, частного же – ограничено чувственным восприятием.

Глава двадцать