Лика крепкая, крестьянского замеса. Губаста, рукаста, мясиста. Виолетта стройнее. Колени гладкие, высокая линия бедра.

Имена, само собой, вымышленные. Но формы натуральные.

Лика моложе Виолетты. От силы двадцать пять. Виоле, похоже, перевалило за тридцать.

Когда Виола поворачивается к свечам, в уголках ее глаз рассыпаются морщинки. Видимо, я слишком внимательно посмотрел на эти морщинки — Паша подмигивает мне с противоположного края застолья, показывает на Виолу.

— Ты эту возьмешь? — спрашивает доверительно.

По его молчанию и застывшей улыбке я понимаю, что он ждет от меня ответа. Пожимаю плечами, говорю:

— Сойдет.

— Сойдет, — охотно соглашается Паша. — Под водочку нормуль.

— Зато водка не разбадяженная, — подхватывает Репа. — Хорошая. Меня уже забрало малёхо.

У Репы с Пашей завязывается разговор про водку: какая лучше, как выбрать, какая раньше водка была.

Антон слышал, как Паша — не слишком хвалебно — отозвался о его проститутках. Ему не понравилось.

Вспомнив, что все это время не пил, я выпиваю в несколько приемов почти полную кружку. Да, намного лучше той, которую распили в день выхода приказа.

Антон держится хозяином застолья, пробует втянуть в беседу путан.

— Что-то вы всё молчите, милые.

— А чё говорить?

Догадавшись, что распоряжается здесь Антон, Лика как будто караулит его реплики. Отвечает четко и быстро, по-салабонски.

— И то правда, — соглашается с ней Антон. — Сейчас еще понемногу, и париться пойдем. Как там, Мацик, нагрелось?

— Должно.

— Ну, проверь, блин! Должно…

Паша произнес стихотворный тост с матерком — за то, чтобы всё срослося.

В парилке Лика с Виолой пожаловались, что на матах успели озябнуть, и их отправили на верхнюю полку. К ним присоединились Антон, Рома и крупногабаритный Репа. В лопатку мне упирается чья-то коленка. Захмелевший Рома сравнивает на ощупь грудь Лики и Виолы. Наклоняется к одной, мнет ее, замеряет пальцами, тянется к другой. Свободную руку кладет мне на плечо.

Мест на лавках хватило только дембелям и путанам. Мацегора с Лёликом остались стоять возле двери. Привалились с непринужденным видом к стене, а глаза опущены отвесно вниз: на уровне глаз у них дембельские промежности.

Мацегору снова отправили за музыкой, и скоро в предбаннике запульсировали, пошли по кругу Яки-Да, Кай Метов, Ветлицкая.

— Мы с Виолой на прошлой неделе у нового русского были, — Лика разговорилась. — Есть тут один. Крутой, аж ссыт кипятком. Несколько магазинов, рынок, свадебный салон. Толстолобики у него на входе стояли, человек десять.

Похоже, приступ разговорчивости, напавший на Лику, вызвал недовольство Виолы.

— Да чё ты, чё? — возражает ей Лика. — Дай пацанам расскажу.

И все смотрят на Виолу. А та пожимает плечами и просит Лёлика подать ей пива. Лёлик высовывается в предбанник, отклячив свой принцессовый зад, и, дотянувшись до бутылки, возвращается внутрь. Откупоривает бутылку о край лавки, протягивает Виоле. Все вдруг обратили внимание на Лёлика. Сложен он божественно.

— Ёптыть, ты в стриптизе не участвовал? — интересуется Дима. — Спортом занимался? Или, может, балетом?

— Нет, — отвечает Лёлик, застенчиво улыбаясь. — Ничем не занимался. Само…

Первые его слова за вечер.

— Слышь, у него и банан ничё так привешен, — Рома тычет Лёлику между ног. — Смотрите, везучий, блядь, какой.

Разговор некоторое время вертится вокруг вопроса размеров. Дембеля призывают путан рассудить их спор: имеет значение или не имеет. Обе единогласно успокаивают интересующихся, что размер не имеет никакого значения — главное, чтобы человек хороший, с пониманием.

— Так вот, были мы у нового русского, — возвращается Лика к начатой истории. — Дом три этажа, экскурсии можно водить. Мебель — я такую даже в кино не видела. Кровать, как три этих сауны. Короче, дело не в этом. Черт в натуре крутой. И тут Виола с ним была, а я, короче, отдыхала. Пошла по дому пройтись. И, слышьте, захожу, короче, в одну комнату и не пойму. Чё за херня. Свет включила, смотрю, а посередине песочница. Это, короче, детская, с игрушками, горка там, а посередине песочница. Прикинь, песочница! С песком! Я даже потрогала. А мужик, не иначе, вколол себе что-то, всю ночь нам с Виолой покою не давал. Я, когда с ним побыла, спрашиваю… ну, язык же без костей… говорю, на хрена тебе песочница в доме. Он, короче, так разозлился, что я туда пошла… Двинутый какой-то.

Вернулись в спортзал. Лику увел Антон в кладовку для хранения инвентаря. Из кладовки раздавался звонкий металлический скрип. В предбаннике осталась Виола. Первым, вытянув длинную спичку, с ней отправился Репа и застрял надолго, так что его подгоняли криками из спортзала: «Давай скорей! Не будь эгоистом!»

Выпили, поели. Из кладовки со свечой в руках вышел улыбчивый Лёлик. Его встретил раскатистый хохот.

Следом появились Антон с Ликой, замотанные в простыни.

— Так-то, — весело крикнул Антон. — Теперь человек может с гордостью сказать, что своему дедушке свечку держал.

Задув свечу, Лёлик подошел к матам. Трусы его топорщились.

Лика сразу же попросила налить. Пиво давно закончилось, и путаны пили вместе со всеми водку.

— Репа все еще шпилит? — спросил Антон, приняв кружку и оглядев сидящих. — Он же раньше пошел.

— Как заведенный.

— Он же раньше пошел. Мы еще тут закусывали.

Запив водку «Фантой», Лика отправилась мыться.

Вскоре вернулся Репа. С прикуренной сигаретой, в наброшенном на плечи офицерском плаще, заменившем ему халат. Мацегора пробубнил, что плащ за ним по ведомости числится, а курить лучше возле двери, — но настаивать не решился.

— Ну как? — поинтересовался Дима у Репы, доедая бутерброд.

Репа пожал плечами.

— Ну, так… Рожала. И ноги небритые.

Мне показалось, Антон начал мрачнеть.

— И что? — Дима огорченно переглянулся с братом. — Совсем как в банку?

— Да нет, нет, — ответил Репа, смущенно переглянувшись с Антоном. — Иди уже.

Вернулась из сауны Лика, замотанная в простыню. Антон толкнул меня в плечо.

— Иди, корешок.

И прошелестел упаковкой презерватива возле уха.

Подошла Лика, вопросительно остановилась возле матов. Я поднялся, забрал у Антона презерватив, мы с Ликой двинулись в сторону кладовки.

— Я нужен? — бросил мне вдогонку Лёлик и встряхнул коробкой спичек.

— Нет. Отдыхай пока.

Лику покачивало, она успела изрядно набраться.