Дрожащая от возбуждения Джоанна напрягала мышцы в бессознательном желании задержать в себе это твердое естество, поглотить его. Все в ней рвалось навстречу ему. Контроль над телом был утерян, оно действовало независимо от рассудка, нижняя его часть, казалось, была готова отделиться от верхней. Ощущение удовольствия достигло крайней точки и было почти непереносимым.

– Я всегда… всегда буду любить тебя, – шептал Гай, прожигая взглядом то рвущуюся к нему, то пытающуюся отстраниться Джоанну, которая извивалась под ним, стонала, всхлипывала. Подчиняясь волнам наслаждения, которое вот-вот должно было прорваться у них обоих, она то прижималась к Гривзу с такой силой, будто хотела вдавиться в него, то ослабляла объятия и вновь прижималась.

– Я тоже… тоже буду любить тебя всегда, – выдохнула Джоанна.

– О, любовь моя! Джоанна, – прошептал Гай.

Через мгновение из его груди вырвался громкий стон, и он, продолжая смотреть ей прямо в глаза, импульсивным движением вошел еще глубже и выплеснул в нее свой нектар, вызвав повторный взрыв наслаждения. По телу Джоанны пробежали судороги. Она подумала, что напрягшиеся мышцы не дадут Гаю выйти из нее, и даже поблагодарила Бога, когда он это сделал. За секунду до этого она всерьез опасалась, что столь сильное и продолжительное наслаждение может завершиться смертью.

Изможденный Гай с трудом перевернулся на бок и лежал молча и тяжело дыша. Джоанна провела пальцами по его бедрам, по ягодицам, нежно погладила шрам на правой ноге. Этот шрам был единственной видимой отметкой, оставшейся после того ужасного происшествия в Испании. Однако были и невидимые. Ей было хорошо известно, что рубцы, оставшиеся на его сердце, были гораздо глубже, и слава Богу за то, что они больше не будут мешать ему жить.

Гай наконец поднял голову, прикоснулся губами к ее шее и поцеловал.

– Ты из тех женщин, с которыми надо держать ухо востро, – нарочито ворчливым тоном произнес он. – С тобой опасно связываться. Напоминай мне периодически, что я должен быть осторожней.

– А я думаю, мне стоит связываться с тобой как можно чаще, если результат будет таким, как сейчас. – Она слегка ущипнула его за плечо. – Должна тебе сказать, что ты преуспел в своем деле намного больше, чем твой друг Ламбкин, когда тот кувыркался здесь в сене.

Гай улыбнулся и поцеловал ее в губы, затем медленно отстранился и лег на спину.

– Приходится согласиться, ведь я, по крайней мере, не утомлял тебя плохими стихами.

– И ничем другим, с радостью признаю я. Ты дал мне нечто лучшее, несравнимо лучшее и большее.

Гривз скосил глаза в ее сторону.

– А я благодарен тебе за то, что получил этой ночью. Я думал, что все мои внутренности вывернутся. Но чувствую я себя прекрасно как никогда. Имей это в виду. – Гай снова нежно поцеловал ее в губы. – Пойдем, нам следует появиться в доме прежде, чем слуги встревожатся всерьез. Ты же понимаешь, что они ждут, когда мы вернемся.

– Да, лучше будет, если мы поторопимся, – сказала Джоанна, приводя в порядок платье. – Диксон был в ужасном состоянии, когда уходил, а что подумал Билл, остается только догадываться.

– Я плачу Биллу и Диксону не за то, чтобы они думали, – ответил Гай и тут же получил шлепок по руке. – Это я немного подразнил тебя, извини, – сказал он с улыбкой. – Бог свидетель, я буду относиться к своим слугам как к самым любимым родственникам.

– Это больше, чем от вас требуется, лорд Гривз. У вас наметился значительный прогресс за весьма небольшое время, – ответила Джоанна. – Увидишь, что еще будет, когда на следующей неделе приедет Банч. Она в момент исправит в тебе то, что еще осталось исправить.

– Я догадывался, у кого ты научилась технике исправления, – сухо проворчал Гай. – Ну-ка, повернись. Ты вся в сене. – Он принялся стряхивать сухую траву с ее волос и платья. – Сомневаюсь, что кто-то может поверить в то, что мы с тобой кормили лошадей.

– Ради бога, Гай, неужели ты до сих пор не понял, что скрыть что-то от слуг просто невозможно? Они знают о твоей жизни больше, чем ты сам. Они же живут практически твоей жизнью и ради тебя.

– В таком случае, – сказал лорд, стряхивая остатки сена со своей рубашки, – сегодня они должны быть очень довольны собой и могут рассчитывать на еще большее блаженство в связи с приближающейся свадьбой.

Вейкфилд-эбби.

15 апреля 1819 года

Банч, подойдя поближе к свету, придирчиво осматривала каждый квадратный дюйм свадебного платья, хотя теперь, когда оно было окончательно готово, мастерство Маргарет не вызывало сомнений.

– Думаю, оно будет хорошо на тебе смотреться, – заявила Банч наконец. – Оно простое, но весьма элегантное, не вычурное, но в четко выдержанном стиле – нет и намека на грубые примитивные линии. Как раз для невесты, которая ранее уже была замужем. И то, что вы выбрали этот цвет, мне нравится. Он напоминает мне о литоринах[7], переливающихся после отлива всеми оттенками голубого.

– Я очень рада, что ты одобрила, – сказала, улыбаясь, Джоанна, – теперь я окончательно спокойна.

Про себя она подумала, что старая гувернантка, наверное, никогда не перестанет относиться к ней как ребенку, каждое действие которого необходимо контролировать.

Банч на легкий юмор в свой адрес никак не отреагировала.

– Ты изменилась, моя девочка, и я рада за тебя. Ты наконец нашла достойное тебя место в жизни. Ты выбрала мужчину, с которым можешь эту жизнь разделить. Могу сказать, что ты сделала правильный выбор.

Джоанна удивленно приподняла брови.

– Из этих слов выходит, что ты не одобряла мой брак с Космо? Но ты никогда ни одним словом не возражала против него.

– А почему я должна была возражать? Космо был именно тем человеком, в котором ты нуждалась в то время. Он был добр и любил тебя. Я очень переживала за вас обоих, когда он умер. – Банч положила платье на кровать и аккуратно провела рукой по шелковой материи. – Но, признаюсь, я всегда желала для тебя большего, существенно большего. Я чувствую, что Гай де Саллисс как раз тот, кто может тебе это дать. Я очень рада, что оказалась права.

Джоанна посмотрела на нее с явным изумлением.

– Но, Банч, как же ты могла думать, что он именно тот, кто подходит мне, после всего, что я рассказывала тебе о нем? О том, как он относился к Лидии, а затем и ко мне, по крайней мере в самом начале.

– Именно эти рассказы и навели меня на мысль, что он может быть тем, кто тебе нужен. Мне никогда не нравилась эта девица, поэтому я с недоверием относилась к ее словам. Что касается тебя, наверняка утверждать не буду, но мне кажется, что ты к нему с самого начала была неравнодушна. Это было видно по твоему поведению, а вскоре у меня появилась уверенность, что ты наконец встретила своего мужчину. – Явно довольная собой, Банч улыбнулась. – Теперь ясно, что я была права. Кстати, моя дорогая Джоанна, именно из-за того, что я это поняла, я уехала к сестре и оставалась у нее до тех пор, пока не получила твое письмо со счастливой новостью и приглашением вернуться. Совсем ни к чему тебе было бегать к старой гувернантке после каждой вашей с ним ссоры. Я поняла, что для тебя пришло время самой, без моей помощи, решать свои проблемы.