Но, казалось, я выбила ее из колеи и поколебала ее самоуверенность. Как бы там ни было, она не стала сопротивляться. И позволила ему отвести ее к ее месту.

После этого оставшиеся гости вошли в лодку и расселись на свободные места, оставив незанятыми два места в самом центре – прямо напротив меня – для Чипа и Плаксы, почетных гостей.

Мое чувство довольства собой после разговора с Ивлин улетучилось при виде них.

Я огляделась по сторонам, пытаясь выяснить, куда лодочник поставил мое кресло. Как будто я могла воспользоваться им и выкатиться из лодки прежде, чем они увидят меня.

Я не знала, что мне делать с моими руками – сжать их? расслабить? – и не представляла, куда направить свой взгляд. Может быть, мне стоило увлеченно наблюдать за плывущими мимо утками и лебедями и притворяться, что я не заметила их? Или расплыться в дружелюбной улыбке и смотреть, как они приближаются с таким видом, будто говоря: «О, привет! Я вас здесь не видела!»

Чип не заметил меня, пока не сел на свое место. На мгновение, когда он обнял Плаксу за плечи и устремил взгляд на канал, у меня зародилась надежда, что он вообще не заметит меня.

Но мне не повезло.

Когда его блуждающий взгляд остановился на моем лице, он наклонился вперед и тупо уставился на меня:

– Маргарет?

При звуке моего имени Плакса выпрямилась и тоже уставилась на меня.

Вот она. Новая «я» Чипса. С автозагаром и чрезмерно подведенными веками.

Ее настоящее имя было Тара. Девушка, которую я прежде видела только на фотографиях. Девушка, которую Чип время от времени сравнивал со мной – но только чтобы отметить мое превосходство. Я лучше варила кофе. У меня было лучшее чувство юмора. И лучшее чувство ритма. А теперь я видела ее во плоти.

Она выглядела мрачной, с надутыми губами.

Я помахала им рукой и сказала: «Привет!» – словно только что заметила их.

– Поздравляю вас с днем свадьбы!

– Я не знал, что ты приедешь, – сказал Чип, и в этот момент я поняла, что он не знал, что меня не включили в список приглашенных.

Но то, чего он не знал, не могло повредить ему.

– Мы все приехали, – сказала я, а потом добавила: – Всей семьей.

Чип огляделся в поисках остальных Якобсенов, но никого не увидел.

– Мы потеряли друг друга в толпе, – сказала я, – но это пустяки.

Потом Чип поискал глазами мое кресло, но не нашел его.

– Где твое кресло? – спросил он. – Оно тебе все еще нужно?

Если бы это происходило в кино, это был бы подходящий момент для меня, чтобы встать на ноги. Стоять и наслаждаться триумфом. На фоне конечных титров. Я мечтала о таком, но эта история закончилась для меня по-другому. Я указала на отсек для хранения багажа.

– Оно там.

– Значит, ты все еще…

– …парализована.

Он наклонился ближе ко мне, но с опаской, словно я угрожала ему. А потом нацепил на лицо широкую фальшивую улыбку и спросил:

– Как твои дела?

И в этот момент я поняла: он жалел меня.

Невеста также наклонилась ко мне, скрестив руки на груди, но на ее лице не было жалости.

Я скопировала выражение его лица.

– У меня все замечательно, – сказала я, улыбаясь во весь рот. – А как поживаешь ты?

Но, прежде чем Чип успел ответить, Плакса вмешалась, заставляя его повернуться к ней.

– Чип! – заныла она (вот оно!). – Какого черта здесь происходит?

Чип перестал улыбаться и сделался серьезным.

– Так почему ты здесь?

– Это долгая история, – ответила я, думая о том, как бы сквитаться с ним.

Чип шумно выдохнул:

– Я пытаюсь начать жить с чистого листа.

– Это здорово, – сказала я. – Мои поздравления.

– Это сарказм?

– Нет.

– Я не нуждаюсь в твоих поздравлениях, ясно?

Я пожала плечами:

– Слишком поздно.

Вот как я понимала ситуацию в этот момент: Чип был озадачен, ему было жаль меня, и он сделал поспешные выводы относительно моей мотивации. Но его новоиспеченная женушка испытывала лишь одно чувство: ярость.

– Послушайте, – сказала я им. – Я желаю вам счастья, понимаете? Я не пытаюсь загонять вас в угол. У меня теперь новая жизнь.

Но ни один из них не поверил мне.

И в этот момент Статлер крикнул со второго ряда сидений:

– Ты здесь, чтобы расстроить свадьбу, а, Якобсен?

Это, разумеется, была шутка, призванная сгладить напряжение, но я внезапно осознала, что именно об этом все они и думали – что я приехала сюда с трагической, нелепой надеждой саботировать свадьбу.

– Я здесь для того, чтобы праздновать, – сказала я, поднимая руки вверх, словно сдаваясь.

Но Статлер лишь рассмеялся. Очевидно, я была явно отвергнутой бывшей подружкой, которая сделала последнюю отчаянную попытку вернуть своего жениха. Другого объяснения у них не было. Ну что ж, это понятно. Не зная обстоятельств, то, что я пролетела три тысячи миль, чтобы попасть на свадьбу своего бывшего, могло показаться несколько подозрительным.

И я, не успев подумать, попыталась заставить их понять меня.

– У меня был трудный год, – объявила я, обращаясь к Статлеру, и к счастливой паре, и ко всем чертовым гостям в лодке. – Это не та жизнь, которую я выбрала бы, – продолжала я, – и временами она совершенно ужасна. Но в ней есть и свои хорошие стороны. Я стала мудрее. И добрее. И научилась вязать.

Они не могли понять меня. Некоторые аспекты мудрости можно лишь постичь на опыте. Мне следовало бы остановиться и перестать убеждать их. Но мне было необходимо постоять за себя.

– Я строю летний лагерь, – продолжала я, – и это будет некоммерческая организация. И я такая же занятая и счастливая и работоспособная, какой была всегда. Я нашла свое призвание. Я нашла работу, такую захватывающую и приносящую такое удовлетворение, что мне даже жалко тратить время на сон.

Я прочитала на их лицах, что не смогла убедить их.

Но это было неважно.

Необходимость найти силы продолжать жить дальше заставила меня найти занятие, достойное того, чтобы жить. Я никогда не скажу, что катастрофа была хорошим событием в моей жизни. И я никогда, никогда не соглашусь с тем, что все случается с какой-то целью. Как и все трагедии, моя была бессмысленной.

Но одно я знаю наверняка: чем сильнее стала моя способность чувствовать горе, тем сильнее стала моя способность испытывать радость.

И я продолжила:

– И вот то, чего вы не знаете – не можете знать, пока жизнь не выбьет из вас все дерьмо. Я стала лучше после всего, что со мной произошло. Я стала лучше, став инвалидом.