Пока я произносил эту жаркую речь, друзья взирали на меня без всякого удивления, словно уже слышали ее. Когда я закончил, Ибрагим, самый старший из них, сказал:

– Жизнь наша в последнее время была убогой и безрадостной, да и раньше мы не видели ничего, кроме войны. И мы уже потеряли надежду на что-то хорошее. Но пришел ты и своими рассказами возродил ее. Рассказав о чудесах, иногда происходящих в этом мире, ты пробудил интерес к нему, наполнив нашу жизнь хоть каким-то смыслом. Что может быть прекраснее, чем отправиться на поиски чудес, даже если они и не существуют? Ведь это помогло нам хоть на время забыть о нищете и невзгодах и дать волю душе. И мы были бы очень рады, если бы это путешествие не кончалось никогда, чтобы мы никогда не вернулись к тому жалкому существованию, из которого ты нас вызволил. И мы благодарны тебе за это. А о том, что ожидает нас там… Да, мы слышали рассказ о подземелье. Но кто не мечтает увидеть наяву то, о чем он услышал в сказках, особенно в самых страшных. А ведь до того, что рассказал нам старик, не смог бы додуматься даже самый безумный сказочник. И разве можно отказаться от соблазна увидеть хотя бы малую часть из этих леденящих душу чудес. А если подумать о том, что их может там оказаться гораздо больше? Не об этом ли мечтали мы, отправляясь сюда? Разумеется, неведомое пугает, но лишь до тех пор, пока мы не оказались с ним лицом к лицу. А уж там будет видно, ведь из каких только передряг мы не выходили! Что же касается смерти, то где только она нас не подстерегала! И в конце концов, все равно подстережет. Так лучше уж лечь здесь от каких-то неведомых сил, чем сдохнуть от голода или немощи. Мы пойдем с тобой куда угодно, и пусть Аллах решает, чего достоин каждый из нас.

Эти слова были сказаны просто и от души, и не было нужды благодарить за них или что-либо к ним добавлять. Я лишь попросил троих вернуться наружу и разбить лагерь, остальных пригласил следовать за собой. Друзья наскоро метнули жребий, ибо присоединиться ко мне хотел каждый, лишь наш престарелый проводник наотрез отказался спускаться в «ужасную бездну». Я пообещал, что мы пробудем там недолго: лишь осмотримся, а затем решим, как быть дальше. После этого ступил на ступени лестницы и стал спускаться вниз.

Ступеней было много – не меньше сотни, но наконец я очутился на ровной площадке перед очередной аркой, которую перекрывала плита, покрытая множеством изображений на самые разные темы. Не было никаких сомнений, что это – дверь. Вспомнив вавилонский храм, я налег на нее и принялся с усилием толкать наугад в разных направлениях. В какой-то момент она зашевелилась и плавно поехала в сторону, почти скрывшись в стене. Но, прежде чем проникнуть в открывшееся помещение, я решил понять, как открывать и закрывать ее. Поэтому я потянул дверь на себя, и она легко и плавно выкатилась из стены и закрыла проем. При этом край ее немного вошел в противоположную стену, и она встала прочно и незыблемо, надежно перекрыв вход. Однако в ее открывании не оказалось никаких особых хитростей. Нужно было лишь, пользуясь неровностями ее рельефа, резко и сильно толкнуть ее в сторону открывания. Хитрость заключалась именно в сочетании резкости, усилия и направления толчка: дверь открывалась лишь при полном его соблюдении.

Разобравшись с дверью, я с замирающим сердцем шагнул через порог: ведь сейчас должно было стать ясно, правду показало мне видение, или оно было всего лишь обыкновенным сном. В помещении было темно, и пришлось зажечь факелы. Огонь озарил пространство впереди, и из моей груди вырвался вздох облегчения: прямо передо мной лежала знакомая мне каменная плита со знакомыми рисунками и иероглифами. Стены же покрывали знакомые барельефы и орнаменты. Вообще впечатление было таким, будто я пришел сюда далеко не в первый раз. Друзья стали с интересом разглядывать стены и надгробие, меня же жгучее любопытство неудержимо влекло дальше. Я словно по привычке обогнул надгробие и направился к той самой стене. Она выглядела точь-в-точь как тогда, в видении. Я позвал друзей и, попросив их держать факелы, приблизился к ней вплотную. Рука сама потянулась к диску и, с усилием толкнув, вдавила его в толщу камня. Сердце мое бешено заколотилось, получив доказательство того, что я наяву стою на пороге того мира, о котором возглашал мне Великий Ктулху в моих снах.

Едва я отпустил диск, он упруго вернулся на место, будто никуда и не двигался. Мои спутники взирали на это совершенно ошеломленно, затем вдруг бросились наперебой нажимать на диск, чтобы убедиться в том, что глаза не обманывают их. Насладившись вдоволь невиданным зрелищем, они вновь уступили место мне. Я с волнением вдавил диск в стену и, не отпуская его, нажал на другой. Однако, к моему изумлению и ужасу, он не сдвинулся с места, словно был одним целым со всей стеной. Я в смятении смотрел на него, стараясь вспомнить их расположение. Но память настойчиво подсказывала мне, что выбор мой совершенно правилен. Я вновь и вновь пытался вдавить диск в стену, но диск был незыблем. Я пробовал нажимать на другие, но они также не поддавались, даже нисколько не шелохнулись. Горькое отчаяние вмиг овладело мной. Никогда еще мне не приходилось чувствовать ничего подобного, даже в самых отчаянных переделках на волосок от смерти самообладание не покидало меня до последней капли. Сейчас же, казалось, рухнули все мои надежды. Казалось, эта стена встала несокрушимой преградой на всем моем дальнейшем жизненном пути. В глазах моих потемнело, ноги подкосились, и я бессильно опустился на каменный пол.

Не знаю, сколько просидел я так без движения и мыслей. Но постепенно в голове моей начало проясняться, и самообладание робко стало возвращаться ко мне. Я вспомнил, что остались еще завалы, которые можно попытаться преодолеть. При этом я почему-то подумал, что начать надо именно с того, с которого мы хотели начать. Ведь именно возле него меня посетило чудесное видение. Тут я непроизвольно стал шаг за шагом вспоминать свой призрачный путь в Подземелье. Он вспоминался мне во всех мелочах и подробностях, на многие из которых я тогда даже не обратил внимания. И вот я вновь подошел к этой самой стене и принялся производить эти таинственные действия, чтобы открыть хитроумный запор. Диски послушно входили в стену, повинуясь моему усилию. Проделав всю комбинацию, я вернулся к ее началу, затем опять и опять. Это происходило помимо моей воли и даже, казалось, вопреки ей, будто кто-то насильно вталкивал эти мысли в мою голову. Вдруг словно молния пронизала меня, и мысль остановилась на том месте, когда я вдавил в стену первый диск. Я отчетливо вспомнил момент, который тогда был начисто пропущен моим вниманием: я нажал на него дважды! В первый раз я отпустил его, а во второй – уже не отпускал. Все мое естество воспрянуло настолько, что я вскочил и, бросившись к стене, проделал все движения в точности. Меня наполнило чувство, которое наполняет при вдыхании опиума, когда я увидел и ощутил, как диски под моей рукой уходят в стену и возвращаются обратно. Я верил и не верил своим чувствам, все сейчас происходило, как в том удивительном сне. Я задыхался от восторга, как когда-то в моменты одержания былых побед, потому что мне казалось, будто сейчас я одержал самую большую из них. Покончив с дисками, я энергично навалился на плиту, и она, точь-в-точь как тогда, послушно стала уходить куда-то вглубь, открывая вход в таинственные недра. Товарищи мои, похоже, так и не поняв, что же произошло, завороженно смотрели на этот темный провал, смертельно пугающий и неистово манящий своей потусторонней загадочностью.