Когда калека делал четвертый круг, ветер прошелся по самой поверхности земли, и Мокси почувствовал резкий запах горючки. Такой не спутаешь ни с чем. Калека собирался сжечь его вместе с лошадью, понял Мокси. Он посмотрел на голени калеки, и картинка в его голове наконец-то сложилась.

Что бы ни случилось когда-то с ногами этого типа, он умело воспользовался своим горем.

Мокси не шевелился.

Калека двинулся по направлению к лежащему у костра человеку. Балансируя на одной ноге, он осторожно приподнял вторую и принялся лить горючку на его брюки и рубашку.

Мокси не шевелился.

Калека, неслышно ковыляя, выбрался за пределы очерченных им четырех кругов и добрался до сосен, окружавших кладбище. Мокси услышал еще один щелчок – это закрылись клапаны на оловянных голенях. Калека повернулся и с удовлетворением посмотрел на свою работу.

Потом сунул руку в карман и достал маленький коробок. В ладонях его вспыхнуло пламя, и Мокси услышал, как калека бормочет себе под нос:

Смок остановился, когда лошадь Мокси подняла голову. Он как раз находился у края могилы и, повернувшись к животному, увидел, что лошадь смотрит на него. Мокси спал слева от того места, где стоял Горючка, и Смоку совсем не хотелось, чтобы лошадь разбудила хозяина.

Поэтому он постоял пару секунд, не сводя глаз с животного, после чего закончил четвертый круг. Интересно понаблюдать за тем, как эта дряхлая кобылка попытается вырваться из огня.

Ну да, легенда Большой дороги сгорит. Смок иронически усмехнулся. Какое неожиданное пробуждение! Какой восхитительный финал!

Смок дохромал до спящего.

Луный свет высвечивал черты его лица. Огонь, разведенный Мокси возле могилы, отбросил неясную тень на его подбородок, и Горючке показалось, что тот пошевелился. Горючка стоял, выжидая. Но поднялся ветер, огонь разгорелся вновь, и Смок понял – это лишь игра тени и света.

Человек спал.

Смок, балансируя на одной ноге, поднял вторую и потянул за петлю, скрывавшуюся в кармане. Тоненькая струйка горючки оросила одежду лежащего. Последние капли. Но Смок знал – этого вполне достаточно. Конечно, можно было бы снять голень и слить остатки спящему в рот. Но это лишнее.

Круги замкнулись, и тонкими полосами горючки они соединялись с одеждой лежащего. Когда все вспыхнет, куда, интересно, он бросится?

Все спишь, Мокси? Ну, спи!

Смок понял, что связанная с Мокси легенда – это дело давно минувших дней, когда ум Мокси был много острей, а сам он – гораздо моложе и энергичнее. Его слава пережила себя. И вот он лежит – весь облитый горючкой, а лошадь его слишком измотана, чтобы даже переступить с ноги на ногу при виде незнакомца.

Да… вот все и прошло… как проходит все в этом мире…

Смок доковылял до сосен, обрамлявших кладбище, и полюбовался делом своих рук. Точнее – ног.

Все сделано мастерски!

Мокси проснется, охваченный пламенем, и обрушится в могилу, возле которой устроился на ночлег. А неплохо было бы запастись лопатой – чтобы сразу и закопать сгоревшую легенду!

Смок сунул руку в карман и извлек спичечный коробок. Одно движение, и в руках его вспыхнул огонек.

Он тихонько пропел:

И бросил спичку не пропитанную горючкой землю.

Спящий приподнялся и сел задолго до того, как огонь перескочил на второй круг. А впереди было еще два!

Огонь медленно полз по земле к могиле, и вдруг сидящий внутри огненных кругов человек закричал:

– Мокси!

Смок оторопел. Как Мокси может звать самого себя? Да и голос этот казался слишком уж знакомым своим странным акцентом – отрывистым, резким.

– Ну же, Мокси! Давай! – вновь раздалось из-за колец огня.

Тут же сзади послышался треск сучьев, и, обернувшись, Смок увидел надвигающуюся на него тень человека. Красная рубашка и горящие глаза под широкополой шляпой. Смок дернулся было, чтобы бежать, но путь ему отрезал огонь, а ноги уже не слушались своего хозяина.

В следующее мгновение легенда Большой дороги держала его за горло.

Смок, однако, успел понять: да, все, что говорят о нем, – это правда.

На этот раз Мокси обошелся без высокопарных банальностей. Ухватив Смока за волосы, он прижал к его сердцу пистолет и выстрелил.

Старушка тоненько заржала, когда Ринальдо подхватил ее под уздцы и вывел за кольца огня, языки которого уже вздымались к небесам. Но Мокси не слышал этого. Он отпустил волосы Горючки, и тот еще некоторое время стоял, раскачиваясь и уронив подбородок на грудь.

– У нас все получилось, Мокси! – воскликнул Ринальдо, появившись рядом. – Да, это была настоящая… магия. Я дважды обвел его вокруг пальца. Дважды!

Мокси стоял и смотрел, как кровь хлещет из груди Смока, окрашивая алым его рубашку, штаны и траву у ног. Калека выглядел как человек, который случайно уснул стоя и теперь зачем-то пытался вытащить что-то из карманов.

Мокси повернулся к Ринальдо, и в лице его не отразилось ничего необычного – словно они только что встретились.

– Как тебе удалось выбраться из сортира? – спросил он.

Ринальдо широко улыбнулся:

– Магия! Я был хорошим учеником!

Ринальдо улыбался, Мокси же нахмурил брови.

– Моя магия ни к чему хорошему не привела, – произнес он, и языки пламени отразились в его глазах. – Я разбил сердце женщины, которую любил.

Ринальдо посмотрел в глаза Мокси и понял, что его мысли витают где-то очень далеко от кладбища.

– Спасибо тебе, Ринальдо, – сказал наконец Мокси.

Потом подошел к Старушке и забрался в седло.

– Я еще нужен тебе, Мокси? – спросил Ринальдо. – Могу еще раз сыграть твоего двойника.

– Оставайся здесь, – ответил Мокси.

Со стороны города, пробираясь сквозь деревья, окружавшие кладбище, неслышными шагами кралось утро. Утро похорон.

Мокси отправился ему навстречу.

Что делают люди, помеченные близостью смерти? Они вспоминают. Вспоминают вещи, за которые должны быть благодарны другим людям, вспоминают то, что любили и продолжают любить, то, что имело и имеет для них значение. Кэрол понимала, что конец ее – не за горами и ей уже не удастся произнести слова благодарности и любви тогда, когда она окажется заживо погребенной в заранее приготовленной для нее могиле.