— Все это начинает мне надоедать, Зоуи.

— Слезь с нее! — вопит Кейти, дергая Мелиссу за жакет и пиная ее ногой в живот.

Но Мелисса не обращает на нее никакого внимания. Лезвие давит мне на горло.

— Кейти… — шепчу я. — Прекрати.

Моя девочка отступает. Ее бьет крупная дрожь, и я слышу, как стучат ее зубы. Ранка на шее болит.

— Мам, у тебя кровь идет!

Я чувствую, как что-то стекает у меня по шее.

— Ты будешь слушаться?

Я киваю, и от этого движения кровотечение усиливается.

— Отлично. — Встав, Мелисса отряхивает колени, достает из кармана носовой платок и тщательно протирает нож. — А теперь садись на место.

Я следую ее указаниям. Мелисса возвращается к столу, что-то набирает на клавиатуре, и я вижу знакомый дизайн сайта «Найдите Ту Самую». Мелисса вводит имя пользователя и пароль, и теперь сайт выглядит иначе. Она вошла в систему как администратор. Свернув окно, она открывает новое, нажимая клавиши на клавиатуре. Я вижу платформу метро. Людей совсем мало, человек десять ждут поезд, женщина с чемоданом на колесиках сидит на лавочке в центре платформы. Вначале я думаю, что это фотография, но затем женщина с чемоданом встает и идет по платформе.

— Это камеры наблюдения?

— Да. Камеры не мои, но мне удалось скопировать их записи. Я раздумывала над тем, не установить ли свои камеры, но так я ограничилась бы всего парой линий. А сейчас я могу получать данные со всех станций. Это Юбилейная линия. — Пара кликов — и картинка меняется. На экране уже другая платформа, люди ждут поезд. — Я не могу управлять системой в целом, очень жаль, что нельзя менять направление камер, поэтому я вижу только то, что видят операторы Центра. Но благодаря этой системе все стало намного легче — и интереснее.

— Ты о чем? — спрашивает Кейти.

— До установки этой системы я не знала, что происходит с женщинами. Мне приходилось убирать их анкеты с сайта, как только кто-то их покупал, да еще и постоянно проверять, не сменили ли они работу, не изменился ли их маршрут. Иногда проходило несколько дней, прежде чем я понимала, что та или иная женщина просто купила новое пальто. Это плохо для бизнеса. А камеры наблюдения означают, что я могу увидеть их, когда мне вздумается. И увидеть, что с ними происходит.

Она еще что-то набирает, а затем преувеличенно торжественным жестом нажимает клавишу ввода. На ее лице расплывается недобрая улыбка.

— Итак, почему бы нам не сыграть в одну игру?

Келли смотрела на телефон у себя на столе, все не решаясь набрать номер. Она уже несколько раз протягивала руку к телефону, но сбрасывала звонок еще до соединения, а один раз даже повесила трубку, когда ей ответили. Не позволяя себе передумать, она в очередной раз набрала номер. Прижимая трубку плечом к уху, она слушала рингтон, надеясь, что включится автоответчик, и в то же время мечтая наконец-то разделаться с этой задачей. Ник через десять минут собирал всех в зале совещаний, и после этого едва ли у нее появится свободная минутка для личных звонков.

— Алло.

Услышав голос Лекси, Келли вдруг лишилась дара речи. Люди вокруг стягивались в зал совещаний, кто-то прихватывал с собой ноутбук, кто-то дочитывал последние строки рабочего мейла. Келли захотелось повесить трубку.

— Алло? — В голосе Лекси послышалось раздражение. — Алло?

— Это я.

— Что же ты ничего не говоришь?

— Прости, что-то со связью, наверное. Ты как?

На экране вспыхнула иконка нового сообщения, и Келли кликнула на нее. Письмо от инспектора: «Как насчет чаю?» В дверном проеме зала для совещаний Келли увидела Ника. Оторвавшись от своего смартфона, он улыбнулся и поднес свободную руку ко рту, отхлебывая из невидимой чашки.

— Нормально. А ты?

— Тоже. — Свифт кивнула инспектору и подняла указательный палец, показывая, что задержится на минутку, но Ник уже отвернулся.

Этот натянутый обмен любезностями продолжался, пока Келли не выдержала:

— Вообще-то, я звоню, чтобы пожелать тебе завтра отлично провести время.

— Завтра? — помолчав, уточнила Лекси.

— У тебя ведь завтра встреча выпускников, верно? В Дареме?

Прозвучали ли эти слова искренне? Келли надеялась, что так. Она была в ужасе от идеи Лекси посетить университет, но хотя сама Келли ни за что не решилась бы на такое, ей нужно принять точку зрения Лекси. Принять то, о чем сестра говорила ей все эти годы. Это не ее жизнь.

— Да… — с подозрением ответила Лекси.

Свифт не могла винить ее за это.

— Ну, надеюсь, тебе понравится. Держу пари, некоторые твои одногруппники совсем не изменились. Как звали ту девчонку, с которой ты жила в одной комнате на втором курсе? Ну, она еще все время ела одни сосиски? — тараторила Келли. Слова путались в ее голове, но она старалась поддержать сестру, зная, что именно так должна была повести себя, когда Лекси впервые упомянула о встрече выпускников.

— Джемма, кажется.

— Точно. Интересно, какими они все стали?

— Сестренка, что происходит? Почему ты на самом деле звонишь?

— Я хочу попросить у тебя прощения. За то, что вмешивалась в твою жизнь. И осуждала твой выбор. — Келли глубоко вздохнула. — А главное, за то, что тем вечером не говорила с тобой по телефону.

Лекси охнула, сдавленный вскрик сорвался с ее губ.

— Келли, не начинай, пожалуйста, я не хочу…

В ее голосе прозвучало такое отчаяние, что Свифт чуть не осеклась, — ей и самой было больно оттого, что она бередит давние раны Лекси. Но Келли и так слишком долго ждала, чтобы сказать это.

— Просто выслушай меня, и я обещаю, что больше никогда не буду говорить об этом.

Лекси промолчала, и Келли восприняла это как знак согласия.

— Мне очень жаль, что я тогда прервала разговор. Тебе было страшно, а я тебе не помогла, и не проходит дня, чтобы меня не терзали угрызения совести.

В трубке было так тихо, что Келли подумала: может быть, Лекси повесила трубку? Но сестра наконец откликнулась:

— Это не твоя вина, Келли.

— Но если бы я только…

— Ты не виновата, что прервала разговор. И я не виновата, что шла одна через парк. Я не виню тебя и не виню полицию.

— Они должны были серьезно отнестись к твоим жалобам.

— Келли, той ночью меня изнасиловали по одной-единственной причине. Тот мужчина решил, что хочет так поступить. Не знаю, поступал ли он так раньше, нападал ли на кого-то позже, — и мне наплевать, пусть многие и сочтут мое отношение неправильным. Один вечер, один час моей жизни. У меня были тысячи часов, когда меня окружали свет, и счастье, и радость. — В трубке слышался смех ее племянников, заразительный, невинный смех, от которого у Келли стало легче на душе. — Я никого не виню в случившемся.