Этим утром он проснулся более спокойным и рационально мыслящим после полноценного сна. По всей видимости, ему снилось разбитое зеркало и он решил, что Элиз вовсе не в опасности. Объяснение, которое он представил Эрику, было туманным и путаным, но он хотя бы согласился продолжить поход к Храму.

— Вряд ли, но тебе не представится возможности убедиться в этом, — признался мистер Чизвик.

— Почему нет? — Эшвин скрестил на груди руки.

— Потому что мы считаем, что наш орден не должен на вас влиять. Считайте себя почетными гостями, с которыми обслуге брататься не дозволено.

Значит, Саммаэль был прав. Он содрогнулся, но никто этого не заметил.

— Мне все равно, — сказал Эшвин, пожав плечами. — Чем раньше мы уйдем оттуда, тем скорее найдем Элиз.

— Еще мысли будут? — Гордон улыбнулся еще шире, но с места не сдвинулся.

Эрик осмотрелся. Крутая скала преграждала им дальнейший путь, и не было ни единой обходной тропы. Поррик переступил с ноги на ногу и пытливо посмотрел на поверхность скалы.

— Эш! — тихо позвал Эрик.

— Что?

— Я думаю, мы пришли.

Гордон улыбнулся им и остановился в каком-то метре от скалы.

— Это и есть вход в Храм Просветляющего Восхода. — Он указал на скалу. — Под ней туннель, ведущий вниз, к Храму.

Эшвин бросил на Эрика озадаченный взгляд.

— И как нам туда пробраться?

— Вход — это проверка Сознания, — ответил Гордон. — Его создали, чтобы он пропускал только одаренных таинствами, но он также проверяет ваше внутреннее сознание или, скажем, ваше отношение к трем столпам. До сих пор есть расхождения в том, какое толкование вернее. Давайте я лучше покажу.

Гордон закрыл глаза и прикоснулся к скале. Камень задрожал под его рукой и раскрылся перед ним, как гранитный занавес, распахивающийся над сценой. Проем был темным треугольником, но пожилой человек вошел туда бестрепетно, и камень обрел прежнюю форму.

— Меня это тоже чертовски напугало в первый раз, — сказал Поррик мрачно.

Ирландец пошел вслед за Гордоном, ссутулившись перед самым входом. В скале открылся вход, увеличивавшийся почти до размеров Поррика. Из глубины выглянули сталактиты и сталагмиты, напомнившие Эрику неровные зубы. Поррик задрожал, но шагнул в зловещую пасть. Когда он исчез, скала вернулась к прежнему виду.

Эшвин обернулся к Эрику:

— Мне всякой странной чертовщины хватит уже на всю жизнь, а тебе?

— Да уж, согласен, — ответил тот. — Хочешь пойти первым?

— О нет! — Эшвин покачал пальцем перед лицом Эрика. — Это ты настаивал, чтобы мы сюда пришли. Иди первым.

Эрик ухмыльнулся:

— Так ты не против остаться тут в одиночестве?

Эшвин обдумывал это секунду-другую, после чего взглянул на него без тени симпатии.

— Умен, паршивец, ничего не скажешь.

Он подошел к скале и последовал примеру Гордона, закрыв глаза и положив руку на поверхность камня. Эрик не смог представить, что должно твориться у него в мыслях. Черное круглое зеркало появилось в скале. Оно было диаметром в человеческий рост и таким темным, что Эрик мог видеть в нем отражение Эшвина.

Эшвин, видимо, почувствовал его появление, потому что его глаза мигом открылись — ион задохнулся, узнав его.

— Нет! Боже, пожалуйста, только не это. Я не смогу пройти через это снова, — сказал Эшвин. — Мое отражение вышло из точно такого же зеркала; Я не могу войти в него.

— Нам нужно войти туда, Эшвин. Гордон сказал, что вход отражает твое сознание. Представь что-то положительное. Подумай об Элиз.

Слова Эрика возымели немедленный эффект. Эшвин перестал пятиться и содрогнулся, напомнив Поррика настолько, что сходство казалось невероятным. Эшвин подошел к зеркалу и впился взглядом в самую его глубину. Он что-то сказал, но Эрик не расслышал слов. Отражение двигалось отдельно от Эшвина, положив ладонь на внутреннюю поверхность зеркала. Эшвин поднял свою руку в ответ, и между ладонями промелькнула искра оранжевого света. Из-за Эшвина Эрику было плохо видно, поэтому он отошел немного в сторону, чтобы разглядеть происходящее. Светлое пятно увеличивалось в размерах, образуя цветок с пятью лепестками. Цветок вспыхнул, ослепив яркостью.

Когда Эрик снова смог видеть, Эшвин уже исчез.

Эрик подошел к скале, с нетерпением ожидая того, что предстоит увидеть ему. Раскат грома заставил его повернуться по направлению к Кинлох-Раннох. Приближающаяся гроза была сплошной массой сердитых черных туч, из их рваных краев на землю хлынул дождь.

Он снова обернулся ко входу и закрыл глаза, представляя себе развалины и все, произошедшее потом. Воспоминания были яркими и живыми, но одна картина была еще более отчетливой и ясной — горящие в темноте под капюшоном глаза Саммаэля. Уверенность Эрика испарилась под этим взглядом, и он открыл глаза, чтобы избавиться от него.

Три прохода открылись перед ним в скале. Они были огромны, буквально возвышались над ним. Колонны по краям поддерживали три тяжелых свода, и на каждой был начертан свой символ. На том, что слева, была изображена женщина с завязанными глазами, в свободных одеждах, держащая весы с двумя чашами, — Правосудие. На том, что справа, был летящий голубь с веточкой в клюве — Милосердие. А на центральном своде был карикатурный портрет Эрика.

Так сбылось еще одно из предсказаний Саммаэля. Эрик сдвинул очки на лоб, пытаясь логикой победить страх. Оставаться на плато под дождем ему не улыбалось, но и подыгрывать Саммаэлю он не собирался, выбрав один из трех столпов. Действительно ли в них его единственный выбор?

Эрик снова закрыл глаза, яростно размышляя. Почему ему нужно выбирать что-то одно из трех? Почему он не может выбрать все три пути или не выбирать ни один из них?

Земля задрожала, и легкий ветерок коснулся его лица.

Когда Эрик снова открыл глаза, перед ним была одна дверь, на ее своде не было ни рисунков, ни иных изображений. Эрик улыбнулся, наслаждаясь этой маленькой победой. Кто-то однажды сказал ему, что самоубийство — это победа обстоятельств над воображением, потому что, если как следует посмотреть, всегда найдется другой выход. Эрик ступил во врата, уцепившись за эту мысль.

Скала закрылась за ним, и небеса разверзлись, пролившись дождем на все, что осталось снаружи.

Тьма была кромешная. Эрик осторожно шагнул вперед, жалея, что у него нет палки, чтобы ощупывать перед собой землю. Стены по обеим сторонам туннеля были шершавые на ощупь, но неровности выдавались не настолько, чтобы это было опасно.

— Эшвин? Гордон? — Голос Эрика эхом отразился от стен каменного коридора.

Яркий свет вспыхнул прямо перед ним без предупреждения.