Самозванец рассмеялся.

— Ты не посмеешь тронуть меня. Отпусти меня, покуда не пострадал сам.

— Я думаю, что все наоборот, — парировал Джеймс. Он сосредоточился на окружавшем пленника воздухе, приказав ему сжиматься, пока не вылезут глаза самозванца.

Мертвая часть сущности самозванца изменилась, стала расти и распространяться за пределы черепа. Джеймс не понимал, что происходит, но ему показалось, он узнал бегущую с тонущего корабля крысу. Что ж, может быть, он и не в силах прикоснуться к этой сущности, но он может предотвратить ее бегство.

Джеймс сосредоточился на оболочке сущности пленника, манипулируя его формой, с тем чтобы тот не смог сбежать. Тело цепенело, пока не стало твердым, как статуя. Это было очень опасно. Он мог легко убить кого-то, изменяя его форму.

Мертвая сущность билась о стену, возведенную Джеймсом, в ярости отскакивая от ее краев.

«Что ты наделал?»

Джеймс покачнулся от неожиданности. Пленник не мог говорить, но Джеймс услышал вопрос внутри себя.

— Ты никуда не уйдешь, пока я не получу необходимые ответы, — сказал он со всей доступной ему уверенностью.

— Джеймс!

Это была Элиз. Он не повернулся к ней, не хотел ослаблять концентрацию, пока эта тварь была перед ним.

— Отойди! Это не Эшвин. Тут какой-то обман.

Элиз не восприняла его предостережение и продолжала бежать к ним, он слышал ее шаги. Поддерживать стену вокруг пленника и говорить в одно и то же время было невероятно трудно.

«Может, у тебя есть сила, но опыт стоит большего».

Что-то острое вонзилось Джеймсу между глаз, ослепив его болью. Он упал на колени, его горло конвульсивно сжималось от дикой боли, которая рикошетом отразилась в его черепе.

— Черт! — едва выдавил Джеймс. — Это зверски больно. Он толком ничего не видел. Перед глазами плясали круги, а голова будто была набита опилками.

Элиз подбежала к нему, поднимая его на ноги.

— Ты как, ничего?

— Да, вполне. Просто сунул нос куда не следует, как всегда. Держись от него подальше.

Джеймс снова сосредоточился на сущности самозванца, подтвердив свои подозрения. Мертвая сущность улизнула, оставив за собой вихрь трепещущих звуков. Оболочка незнакомца осталась нетронутой, но что-то было не так со скрытой внутри ее силой. Эманации кружились в диком бесконтрольном танце.

— Что с ним стряслось? — В вопросе Элиз прозвучало отчаяние.

— Элиз, я не думаю, что это Эшвин. Очень похож на него, но не он.

— А что, если он? — спросила она. — Может быть, с ним случилось что-то плохое. Например, он забыл, кто он такой. — Горе ожесточило ее голос. — Что он говорил тебе, Джеймс?

— Ничего, но, что бы там его ни контролировало, оно оставило его тело. Я не уверен, но думаю, это было нечто вроде Лили.

Самозванец вдруг страдальчески взвыл. Джеймс освободил его тело, и человек уткнулся головой в обе руки, ужасно крича.

— Отойди!

Джеймс отодвинул Элиз за спину и сам шагнул за пределы досягаемости незнакомца. Тот выл, как раненый зверь, бился и метался по асфальту, сковывавшему его ноги.

— Боже, что с ним творится? — Элиз зажала рот обеими пуками. Она, похоже, не могла осознать, что это не Эшвин.

Морган догнала их, задыхаясь и заправляя рубашку. Элиз на нее даже не взглянула.

— Джеймс, не подходи к нему. Кто-то завладел Эшвином.

— Это не Эшвин, всего лишь какая-то оболочка, — ответил он, — что бы ни было внутри его, теперь оно далеко. Я не смог это удержать. Боже, у меня голова просто раскалывается.

— Давай я помогу. — Морган взяла его за голову обеими руками и сконцентрировалась. Призрак глаза мелькнул на ее лбу — и растворился.

— О, уже намного лучше, — сказал Джеймс. — Спасибо.

— Она сегодня всем помогает, — сказала Элиз недобрым тоном.

Морган не ответила, но на ее лице отразилась боль. Джеймс поглядел на девушек, но ему хватило ума сменить тему:

— Что нам с ним делать?

Человек все еще подвывал и пытался высвободить ноги.

— Ты уверен, что это не Эш? — спросила Элиз.

— Абсолютно, — ответил Джеймс. — Это тело — только имитация человеческого существа. Это не то, что я ощущаю, когда сосредоточиваюсь на тебе. Сама посмотри.

Элиз кивнула и отвела взгляд от пленника.

— Ты прав. У него даже нет синего свечения. У каждого живого существа оно есть. Как могло статься, что у него его нет?

— Чем бы он ни был, ему больно, — сказала Морган. — Посмотрите на него.

Человек замер, тихо плача и держась за виски.

— Я не думаю, что он живой, — задумчиво сказал Джеймс, — наверное, больше сотворенный. Что он делал в гостинице?

Элиз отвела глаза и ничего не ответила, только сжала губы в тонкую линию.

— Я спала, когда он вошел в комнату, — сказала Морган покраснев. — Он... он попытался совратить меня, и, когда я не смогла остановить его, я позвала Элиз. Когда она включила свет, он просто поднялся и ушел.

Элиз фыркнула, но Джеймс не обратил на это внимания.

— Он просто взял и вышел?

— Да, просто вышел, — сказала Морган, кивнув.

— Ну, это неполное повествование, — выдавила Элиз, от горечи ее голос стал неприятным.

— Я говорила тебе, что не знала, что происходит, — снова объяснила Морган.

— Конечно. — Элиз скрестила на груди руки и повернулась к Морган спиной.

— Вы можете продолжить спор в доме, — подытожил Джеймс. — Сейчас нам нужно решить, что делать с ним. — Он кивнул на несчастного пленника. — То, что контролировало его, причинило непоправимый вред, когда ушло. Мы не можем отвезти его в больницу. Никто не знает, на что он способен.

— Почему ты не спросишь его, чего хочет он сам? — предложила Морган.

— А ты уверена, что это хорошая мысль? — спросил Джеймс.

— Ну, если он не отвечал за свои действия, не стоит ли нам предоставить ему выбор? — Морган бросила укоряющий взгляд на Элиз.

Джеймс покачал головой. Женщины. Ему никогда их не понять.

— Ладно. Попробуем так и поступить. — Он повернулся к пленнику. — Ты меня понимаешь?

Человек замычал, но не сказал ни слова.

— Чего ты хочешь? Мы можем тебе помочь? — спросила Морган.

Самозванец снова завыл и вцепился ногтями в свое лицо. Потом он вымолвил довольно отчетливо: «Убить! Убить. Убить!»

— Он о нас или о себе? — спросила тихим голосом Морган.

Элиз заплакала. Видеть Эшвина в таком плачевном состоянии было для нее слишком, даже если на самом деле это был не он.