Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раньше мне казалось, что вид беспомощного колдуна будет лучшим в мире зрелищем. Еще пару месяцев назад я бы без раздумий пожертвовала половиной королевства, лишь бы увидеть, как Фэрфакс, поверженный, валится на пол. О, и я бы точно не стала молчать, высказав за все те горести и унижения, что он мне причинил.
И вот сейчас, наяву, поверженный колдун лежит на диване, и мне не то что не хочется злорадствовать, ехидствовать и любоваться его проигрышем, а совсем наоборот – очень хочется, чтобы колдун поправился.
Вслух я, конечно, в таком бы ни за что не призналась.
Глава 18
Новый кошмар был воистину ужасен. Начался он как обычно: желтоглазый громил белокаменный город, сверху сыпало пеплом, а я брела следом, не имея сил не то чтобы сбежать, а даже по сторонам толком посмотреть. К этому я уже привыкла – сон повторялся не первый раз, и я успела кое-что запомнить: сейчас мы дойдем до поворота, мне под ноги свалится очередной сраженный стражник. Затем мы перебьем небольшой отряд перед стрельчатой аркой. Как сказать «мы»: желтоглазый будет крушить, а я – стоять столбом, шмыгая носом и мысленно рассуждая, что так быть не должно. Хорошо бы еще знать, что именно я-из-сна понимаю под этими словами. Обычно сон заканчивался, когда последний воин оказывался повержен, а желтоглазый поворачивался ко мне. Гримаса ярости, которая коверкала черты его в общем-то не страшного лица, и была последним, что я видела перед тем, как проснуться в холодном поту. Но в этот раз сон продолжился.
Желтоглазый повернулся, уставился на меня своими ненормальными глазами, а потом пошатнулся и, схватившись за бок, упал на одно колено. Крови не было, но скорчило мужчину так, будто под серой, неповрежденной тканью костюма скрывалась глубокая рана.
– Подойди.
Вид раненого, растерявшего ореол непробиваемости мага подействовал на меня странно: мне бы от радости в ладоши хлопать, но на душе – еще большая тоска. Ноги сами собой делают медленные, через силу, шажки. Останавливаюсь перед мужчиной, смотрю в переполненные злобой глаза. Все-таки они у него жуткие, совсем не человеческие, с рваным, раздробленным зрачком.
– Ты знаешь, что делать.
Медлю. Вот бы огреть его каким-нибудь камнем или хотя бы кулаком. Вместо этого беру его лицо в ладони, аккуратно стирая испарину с гладко выбритых щек. Рассеянно провожу пальцем по шраму на его виске. В голове проносится пугающая мысль: сколько душ понадобилось этому чудовищу, чтобы залечить такую рану?
– Это противно.
– Мне тоже это неприятно, – шипит желтоглазый. – Но хочешь его спасти – делай. Закрой глаза и представь кого-нибудь другого.
Киваю, наклоняюсь к бледным губам, на которых уже выступила кровавая слюна. Представляю…
Ровно до этого момента кошмар был привычным – странным, непонятным и, самое главное, чужим. Я никого в нем не знала: ни желтоглазого, ни погибших людей, ни даже названия города, в котором разворачивалась битва. А тут… Разум сыграл со мной скверную шутку, припомнив события вечера. Все вокруг резко поплыло, меняясь на злосчастную комнату в подвале. Честное слово, я бы предпочла остаться с желтоглазым, чем снова видеть нахально ухмыляющегося колдуна, который разыгрывает нелепую комедию. По-настоящему кошмарным сон стал в тот момент, когда вместо того, чтобы сопротивляться, я привстала на цыпочки и сама потянулась вверх, робея только поначалу.
* * *
Утро застало меня на ковре перед диваном. Сверху доносился прерывистый свист – мой неудачливый учитель был жив и видел десятый сон, ворочаясь и сбросив вниз подушку. Она-то меня и разбудила.
Небрежно бросив подушку ему в ноги, я внимательно пригляделась к колдуну. Тот выглядел почти здоровым: немного бледным, но и только. Рана на груди затянулась, стала белой полосой выпуклого шрама и при свете солнца уже не выглядела смертельной, но я все равно нервно поежилась.
А если бы он не успел сказать, что мне сделать? Это сейчас я вспомнила, что в лесной хижине, много-много месяцев назад, я уже сталкивалась с этим зельем. Но тогда я была так зла и занята жалостью к себе, что пропускала мимо ушей все слова колдуна. И его требование, чтобы я сама обрабатывала покусанную волками ногу, воспринималось исключительно как злодейская прихоть. А ведь могла бы и обратить внимание, что капаю, в каком количестве и какую реакцию это вызывает!
Убедившись, что с Фэрфаксом все хорошо, я подхватила со стола несколько книг и, стараясь не шуметь, вышла в спальню. Плотно прикрыла за собой дверь и уселась на кровать. Один из принесенных томов оказался скучнейшим сборником практических упражнений: как правильно выкручивать запястья во время пассов, куда ставить ударение в магических словах, на какую ногу переносить вес и еще куча бесполезных рекомендаций. Самые базовые из них Фэрфакс со мной уже пробовал, и видимого эффекта они не принесли.
Вторым учебником оказалась книга Эстер. Я поежилась, вспоминая жутковатую тетку колдуна. Простой слог резко контрастировал с тем впечатлением, что она производила вживую. Мне казалось, что автор такого пособия должна быть добродушной, этакой по-отечески заботливой наставницей, которая готова помочь даже самым безнадежным отстающим. Только на деле желтоглазая ведьма скорее придушила бы или съела неудачника и не стала бы с ним возиться.
Но ее метод был хорош. Представь, что очень хочешь, и доверься инстинктам. С оговоркой, что многого ждать не стоит – для сложных заклинаний все-таки понадобятся и слова, и пассы, и концентрация, и дополнительные источники магии. А вот поднять что-то мелкое в воздух, притянуть, оттолкнуть, поджечь – запросто. И в принципе это частично вчера и произошло. Несмотря на пугающий результат эксперимента, ощущения, которые оставляла после себя сила, мне понравились. Понравились настолько, что, стоит признаться, у меня чесались руки поскорее этой силой полностью овладеть.
Хоть в приличном катергеймском обществе магия была не в почете, в детстве сказки со всяким магическим всегда были моими любимыми. Помню, что даже воображала, что я, как великий Цорт, могу поднимать в воздух камни, летать и сражаться с драконами. За этой игрой меня как-то застукала Витория, и после этого все
