— Лими, пойдем, у меня нет аппетита.

Гувернантка оторвалась от созерцания кусочка улицы, видневшегося в окне, и отложила салфетку.

— Раз так, может быть, займемся «приворотом»? Самое подходящее время, на мой взгляд.

Дамы, провожаемые любопытными взглядами слуг, спустились в чулан, и Талимия плотно притворила дверь. Надо будет распорядиться, чтобы плотник щеколду приделал. Или уже не надо? Сегодня поздно, а завтра, если предчувствие не обманывает, будет уже не нужно.

Ивэлия осторожно разожгла жаровню и прошептала активирующее заклинание. Какое счастье, что Киорсах придумал оставить для нее «окно»! Сидеть дома и волноваться было бы невыносимо.

Рядом, шелестя юбками, присела Талимия и рассеянно устремила взгляд в клубы пара. Тоже переживает, поняла Ивэлия, хотя и старается этого не показать. Она же добрая, хоть и ругается на Киорсаха, но не потому, что зла ему желает, а потому что за нее, свою подопечную, волнуется.

Наконец пар сформировался в картинку, и Ивэлия испуганно ойкнула. Сквозь «окно» было видно, как по двору замка наместника двое стражников тащат носилки с крепко привязанным к ним фэтом Киорсахом, а чуть позади вышагивает откровенно довольный фэт Файраг.

Возникший в поле зрения наместник что-то сказал и сделал нетерпеливый жест рукой, от чего воины сменили направление и вскоре уже спускались по узкой лестнице в подвал.

Ивэлия припомнила управляющие слова, которые заставил ее вчера зазубрить Киорсах, и попыталась осмотреться.

— Дядюшки не видно.

— Не добрался еще. Лошади у него хорошие, но летать пока не могут.

— Лими, как ты можешь сейчас шутить?! Фэта Киорсаха поймали, неизвестно что делать будут, а ты!..

Ивэлия задохнулась от безысходности и негодования, а гувернантка невозмутимо поправила выбившийся из прически локон.

— Думаю, что с ним будут делать, нам как раз известно, сами помогали все готовить. Сама посуди — он уже продемонстрировал свою способность сбегать откуда угодно, так что держать его долго опасно. С другой стороны, этим… заговорщикам, — последнее слово гувернантка произнесла с непередаваемой интонацией, — нужно как можно скорее провести ритуал. Как видишь, все идет по плану, просто немного раньше срока. Не переживай так за него, он все предусмотрел.

— Да. — Ивэлия невольно покраснела под усмешливым взглядом гувернантки, и это странным образом помогло взять себя в руки. — А я прослежу, чтобы все прошло как надо.

Смотреть на Темного, неторопливо покрывающего жертвенник с лежащим на нем Киорсахом странными символами, было жутко, но Ивэлия не осмеливалась отвести взгляд. Тем более странно было, что появление новых действующих лиц первой заметила Лими. Услышав шипение гувернантки: «Явились, упыри подзаборные», — она перестала всматриваться в вязь символов и подняла взгляд. Дядюшка и наместник изумленно смотрели на пленника.

А потом Талимии показалось, что она ослышалась или неверно поняла. Маг? Фэт Киорсах — маг?

— Иви… Он говорит правду?

— Да. — Подопечная вовсе не выглядела потрясенной. — Он знает слишком много для заклинателя и слишком спокойно делится секретами. Ну, и в рассказах о его обучении иногда что-то такое мелькало. Он осторожен был, чтобы лишнего не сказать, но все равно иногда проскальзывали непонятные вещи.

— Не замечала. — Талимия вытянула шею, чтобы из-за плеча Темного еще раз взглянуть на старого знакомого новыми глазами. Нет, ничего не изменилось. Все такой же худой и сероглазый мальчишка. Ореола мудрости и могущества, который должен окружать любого уважающего себя мага, не появилось. Вруны эти менестрели. Талимия облокотилась на ларь и устало потерла переносицу. И баллады у них дурацкие. Про отважных рыцарей с принцессами она уж давно слушать не может, а теперь, наверное, и про магов тоже. Каждый раз вместо могучего белобородого чародея, способного движением брови испепелить город, будет представляться этот шкет, прикрученный к жертвеннику и разрисованный колдовскими знаками, как тогрэсское блюдо — цветами. Как можно настолько не разбираться в том, о чем поешь?

Когда ритуал подошел ко второй части и Темный начал взывание, Ивэлия подобралась, ожидая вот-вот увидеть врывающихся в подвал грозных инквизиторов, но минуты шли, а никто так и не объявлялся.

Сколько можно! Скоро щель в пространстве формироваться начнет, а их где-то носит!

— Лими, помнишь, Киорсах упоминал, что рассеивающий купол мешает отследить точное место проведения ритуала? — Дождавшись неуверенного кивка гувернантки, Ивэлия встала. — Если Темный воспользовался им и в этот раз, то инквизиторы могут искать его еще долго. Я пойду и немного им помогу. Нет. Ты останешься здесь. И будешь следить за происходящим. И рассказывать об этом мне. Я дам тебе ту заговоренную на подслушивание монетку, которая сейчас лежит в комнате дядюшки. Вторая — у меня. Сделаешь?

— Да. — Благородная девица не должна выходить на улицу без сопровождения, да еще и ночью, но птенчик недурственно освоила те заклинания, которые показал ей этот… маг, защитить себя от бандитов сумеет. Да и момент для соблюдения этикета неподходящий. — Сделаю.

* * *

Не предусмотренная ритуалом вспышка света разрезала тонкую вязь призывающих заклинаний, как раз когда я раздумывал, как применить те крохи магии, что удалось наскрести, с максимальной эффективностью.

Темный стремительно обернулся и вскинул затянутые в грубые перчатки руки в защитном жесте, но второй удар предназначался не ему. Горячая волна прокатилась по жертвеннику, обжигая кожу и лишая отступника заемной магии. А вот третий удар пришелся по дезориентированному Темному, пытающемуся перенастроиться на новый баланс силы. Защиту не пробил, но отбросил куда-то за пределы моего поля зрения. Дворяне, наплевав на строжайшее предупреждение, что ритуал нельзя прерывать, сыпанули в разные стороны и заметались, стараясь не попасть под шальное заклятие. Я бы с удовольствием присоединился к общему веселью, но веревки не давали подняться, а имеющейся магии хватило только на жидкую защиту от откатов заклинаний — совершенно необходимая вещь, когда лежишь как раз посередине меду сражающимися магами. Видно мне было мало, но два просвистевших над головой заклятия ощутились вполне отчетливо, а потом, судя по скрутившей боли, Темный выпустил в мир запретную магию.

Я почувствовал, как инквизиторы отпрянули, и, извернувшись, посмотрел в сторону Файрага. Что ж, эта атака избавила Темного от долгого и мучительного процесса утраты разума. Тщательно отодвигаемое им безумие накрыло отступника мгновенно. Но, судя по реакции одного из амулетов, которые Темный не пожелал снять перед началом ритуала вопреки технике безопасности, он такую возможность предусмотрел и становиться причиной гибели провинции не собирался. Короткая вспышка пламени специфического оттенка — и фэт Файраг умер. Жаль, что, вопреки его надеждам, это не помогло. Тело, лишенное жизни, осталось стоять, пронизанное магическими потоками. Из остекленевших глаз выплескивалась сила, которую больше некому было контролировать, тело, видимое сквозь прорехи в расползающейся одежде, корежилось и скручивалось без какой-либо системы. Попавшие под волны чуждой силы люди кричали, двое изломанными куклами валялись в луже крови на полу. Пухлый заговорщик с франтовато закрученными усами тщетно пытался отползти подальше от бывшего союзника, но ноги, превратившиеся не то в два щупальца, не то в два лишенных чешуи змеиных хвоста, бессильно извивались, увязая в текущем под воздействием магии камне.