– Да, конечно про нее, – мягко сказал Рик, нежно проводя пальцами чуть ниже кровавого следа на шее старпома. – Ты прости за это, – он кивнул на рану, – я действительно сожалею.

«О том, что я полный хренов мудак, не заметивший рядом живую женщину, – мысленно добавил он. – А теперь уже поздно, ее уже украл Блэк Джек».

Анна кивнула, накрыв своей ладонью руку капитана.

– Ничего личного, я понимаю, – тихо произнесла она. Он шагнул к ней, намереваясь сказать, что все знает, что она должна знать об этом, что он уже давно и как-то незаметно привязался к своему старшему помощнику, что он почти…

За спиной Ричарда послышался утробный рык соплеменников убитых зверюг.

– Да, ничего… личного, – кивнул капитан, увлекая Анну прочь, к точке выхода из этого чертового места.

Едкий дым, горький чай,

Не хватает кислорода…

Мой Versal – Улицы Поровну

Космос он любил за его бесконечность. За свободу выбора, за бескрайность, за предоставление совершенно свободного полета фантазии.

Сколько планет он ни посещал, сколько миров ни оставалось в его памяти, но представить, что все они умещаются в одном пространстве, он до сих пор не мог. До конца не мог, и никакие попытки Гавриила объяснить это не помогали Джеку осознать, насколько великим и бесстрастным может быть его величество Космос.

Джек плавал в его пространстве, перебирался, как бактерия, с одной клетки на другую, рисковал своей жизнью, боролся и сдавался, но никогда не переставал восхищаться величием черной ткани пространства вне пространства, изнанкой материального.

– Это ладони Бога, – сказал как-то ему Гай, – а все мы, как и планеты, просто лежим в его руках, беспомощные и неразумные. Наши войны, жизни, смерти, любовь и ненависть – это просто ничто для общей ткани бытия. И ты, божья отрыжка, Джек, точно так же являешься ничем для Бога, как он является чем-то для тебя. В равной мере, только так, и без вариантов.

Кацман предпочел обдумать эти слова много позже, но Гай больше никогда не возвращался к подобным темам, ссылаясь на тот факт, что был крайне расслаблен и одурманен в тот день, когда пытался объяснять своему недалекому брату мироустройство.

– Это твое мнение, – буркнул тогда Джек, стараясь не свалиться со стула под ноги брату, – а я думаю, что каждая клетка в теле полезна и важна для целостности, – он пьяно мотнул головой, отвечая на недоуменный взгляд Гая, – да, и это без вариантов. Ты сам говорил о пользе этих твоих блядских клеток где-то там и для чего-то там. Просто смерть одной незаметна в общей массе, но одна смерть может спровоцировать цепную реакцию, и вот тогда, – он поучительно поднял вверх указательный палец, – вот тогда поражения органов могут стать фатальными.

– Охуеть, Джек, – только и смог выдать Гай, не веря своим ушам. – Ты выпил настойку разума?

– Я всегда таким был, – скромно ответил Кацман, – просто меня никто не спрашивал, что я думаю.

Гаю этот разговор запомнился двумя вещами. Его брат почти не ругался и почти не пил. Состояние Джека тогда было далеко от полного и кристально здравого, но та доза, которую употребил Кацман, вряд ли могла настолько ударить в голову бывалого пирата, чтобы он шатался и не имел сил на извечную брань.

И Кацман оставался Блэк Джеком. Он выходил по ночам на палубу корабля, садился на пол, разговаривал с искином, смотрел его новые файлы и постоянно что-то настраивал в корабельной системе. Но на самом деле Кацман бежал от себя. Бежал туда, куда мог убежать только он – в объятия непознаваемого, холодного и беспощадного космоса. Он чувствовал себя в чем-то похожим на это темное безвоздушное пространство.

Такой же опасный, такой же безжалостный и такой же неумолимо не прощающий ошибок. Не покоренный, не завоеванный до конца, а лишь местами арендованный мелкими организмами, пытающимися спорить с извечным величием Творца сущего, изначальной материи Хаоса, создавшей тысячи планет и сотни галактик, среди которых где-то далеко и незаметно плыл в гиперканале рейдер капитана Ричарда, в котором находился Джек Кацман – единственный человек, способный смотреть в темноту космоса с улыбкой.

А вот стоянки на планетах отнимали эту свободу дышать без оглядки, властвовать и быть частью власти. Стоянки, твердая земля под ногами, унылое брожение с доступным перечнем удовольствий вводили Джека в полное унынье, урезали дозы кислорода, загоняли в рамки доступных действий. Планеты, в отличие от космического пространства, могли дать только то, что было возможно при определенной гравитации, давлении и влажности, как любил говорить искин.

А вот ткань бытия бросала Джеку самый главный вызов всей его жизни – найти и покорить то, что еще не найдено, не изучено, не покорено.

Риск не вернуться являлся малой платой за бешеную дозу адреналина в крови Кацмана, который крепко подсел на альтернативу свободы гормона стресса – алкоголь.

Впрочем, Джек себя никогда не обманывал, причины потянуться за бутылкой у него были не только в этом.

Он чувствовал себя в увольнении совершенно ненужным, бесполезным и старым боцманом маленького рейдера, а не капитаном своей «Рулетки», Блэк Джеком. Да, он скучал.

Скучал по прошлому, по своим рисковым делишкам, по настоящим делам и по одной единственной женщине, способной поймать его в ловушку.

Хотя… увидев Елену снова, Джек Кацман с удивлением понял, что ничего внутри него, кроме удивления, не дожило до настоящих дней.

Раньше он считал себя уязвимым, слабым, незащищенным без возможности в любой момент дать старт к черту на рога или к Копыту Дьявола, одним движением пальца отправив «Рулетку» прочь из неблагоприятного сектора. Теперь он чувствовал себя странно. Причин продолжать вынашивать тяжелые думы из-за своего проигрыша женщине, которой он позволил затронуть часть своей души, у него не осталось… А новый повод как-то совсем не подходил для продолжения образа жизни протухающего на складе томата.

– Ты нравишься мне таким, какой ты есть, – сказала ему Анна, когда они остались одни в его каюте на борту корабля Кардиналов. – Я видела тебя разным, Джек, зато я видела тебя настоящим.

Проблема заключалась в одном – таким, каким он стал сейчас, Кацман уже не нравился себе. И это новое чувство настолько поразило его в самую печень, что для алкоголя места в ней уже не нашлось.

– Что же мне теперь, бросать веселье с блэкджеком и шлюхами просто потому, что мне перед девкой стыдно? – бормотал он, почесывая свою татуированную шкуру, когда Анна ушла. – Ну, охренеть теперь, Джек! Одной бабы тебе мало было для понимания своей дуроты, теперь вторая нашлась. Да и ты как-то забыл, что ты – алкоголик со стажем, у которого фобия быть снова пойманным в сетку, и продолжающий делать все для ускорения неприятного конца. И сколько бы Гай тебя не собирал, однажды не справится даже он.