Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом пришла другая литература.
Надо признаться, что в своё время я хотел написать диссертацию про любовные романы и как-то даже далеко в этом продвинулся. Мимоходом придумал слово «лавбургер»[140], но потом как-то заскучал и стал заниматься совсем другими вещами.
Однако я до сих пор знаю довольно много про эту серийную литературу, и в частности чуть не наизусть — многие из книг, которые я тогда прошёл с линейкой и карандашиком.
Первой книгой в знаменитой серии «Арлекино», которая делалась у нас издательством «Прогресс», был роман Эммы Дарси[141] «Женщина в сером костюме». Переводчик, как часто это бывает, решил остаться неизвестным.
Сюжет был следующий: трепетная молодая женщина устраивается на работу к красавцу-бизнесмену и, хотя она носит бесформенный серый костюм, бизнесмен всё равно распознаёт в ней страстную натуру. Женщина дарит ему давно зрелую девственность, потом недоразумение их разлучает, но в конце они соединяются — и теперь навеки.
Дело не в сюжете, а в образце стиля — недаром книга была первой в серии.
Мне было очень интересно, как по заветам Аверченко будет решена тема с работой.
Вот герой говорит:
«Придётся нам поработать в субботу и воскресенье, Кармоди. Один я со всей работой не справлюсь, а времени осталось в обрез, — заявил он. Энн ничего не имела против сверхурочной работы. На это воскресенье у нее не было никаких особых планов.
— Хорошо, мистер Филдинг, — ответила она. — Во сколько мне прийти на работу?
— Работать мы будем не здесь, а у меня в Фернли. Это мой загородный дом. В кабинете, в спокойной деловой обстановке, Энн стало легче. Филдинг опять был её начальником, и только. И все-таки каждый раз, когда он вставал с места, подходил к ней и заглядывал через плечо, она замирала, и у неё начинало бешено колотиться сердце. <…>
Обедать они не пошли. Миссис Таер принесла им тарелку с бутербродами, а кофе она подавала через каждые полчаса. Наконец в четыре часа Филдинг объявил, что на сегодня довольно».
Это было восхитительно — работа здесь достигла вершин абстракции.
Впрочем, у Погодина была схожая сцена:
«Пеппер. <…>(Ксении Ионовне.) Директор ещё один?
Ксения Ионовна. Нет, вдвоём.
Пеппер. Кто у него? (Обоим.) Что вы переглядываетесь? У меня не могут быть цветы? Наивно.<…>
Пеппер выслушала, подошла к двери, стучит, и тот же женский голос отвечает: „Сейчас“. Пеппер порвала цветы, бросила на пол. Стоит. Дверь открылось. Выходит Наташа. У неё растрёпанные волосы, усталое лицо. Она оправляет костюм, идёт пошатываясь.
Наташа. Поздравьте нас… Да-да… Теперь уж можно.
Пеппер. Теперь можно?
Наташа. Конечно. (Уходит.)
Выходит Гай, в руке у него галстук. <…> Из кабинета Гая выходят Вася, Граммофонов, бригадиры, Софья. В руках у них чертежи, детали станка. Они идут устало.
Граммофонов. Эх, цветочки, а на полу… (Глянул на Пеппер и умолк.)
Софья. А мы всю ночь с директором изобретали. Теперь поздравьте нас. Теперь уж можно. Станки приспособили, товарищ Белковский. Проживём и без золота. Ну, марш опять до обеда»!
То есть, это именно фокус-покус.
Производственная проблема погодинских героев заключается в том, что советский бюрократический аппарат выписал из-за границы не станки первой очереди завода, а станки второй очереди. Немецкая фирма разорилась, станки обратно не принимают. Герой говорит: «Но не знаю, кто ошибся — мы или твой аппарат. Или в ином месте. Мы же деловые люди, некогда сейчас искать, кто перепутал номера, кто ошибся в телеграммах. Пятьдесят станков, которые мне нужны во вторую очередь, пришли сейчас. Деньги не выброшены, преступления нет, но пятидесяти станков на первую очередь пуска завода у меня нет».
Судя по настоящим мемуарным воспоминаниям, эта неразбериха была вполне обычна.
А в пьесе оказывается, что денег нет, и цеховые проёмы начинают оборудовать не стальными оконными рамами, а кленовыми. Но надобны именно стальные рамы и нужны станки.
Поэтому директор завода приходит к персонажу, которого называют просто «Руководящее лицо» — и этот человек, очень похожий на Серго Орджоникидзе, ведёт с героем такой разговор:
«Гай. Завод не пойдёт.
Руководящее лицо. Нет, пойдёт.
Гай. Я под суд пойду, но завод не пойдёт.
Руководящее лицо. Ты под суд не пойдешь, а завод пойдёт.
Гай. Но ведь станков нет.
Руководящее лицо. А у меня денег нет. Вы сюда приходите, как бояре. Вы забываете, что тратите народные деньги. Вы не считаетесь с государственными планами. Вы думаете, что государство — это золотоносная жила. Мы будем беспощадно преследовать таких господ, которые думают, что государство — золотоносная жила.
Гай. Это мы — бояре? Это я — боярин? Спасибо, товарищ!
Руководящее лицо. Слушай, Гай, иди домой. Ничего не поможет.
Гай. Не уйду.
Руководящее лицо. Гай, я тебя по-человечески прошу — иди отсюда.
Гай. Незачем тогда оставлять меня директором.
Руководящее лицо. Гай, я же знаю, что ты выйдешь из положения. Деньги портят человека, товарищ Гай.
Когда хозяйственник получает деньги, в нем гаснет творческий импульс. Зачем нам тогда Гай, если ему давать деньги, деньги, деньги? Каждый дурак с деньгами пустит завод. Взял деньги, купил станки, пустил завод. При чём здесь партия и рабочий класс?.. Иди домой, Гай, мне стыдно за тебя!
Гай. Пойми…
Руководящее лицо. Понимаю.
Гай. Рассуди…
Руководящее лицо. Рассудил.
Гай. Войди…
Руководящее лицо. Вхожу.
Гай. Н-нет… тогда я завод не пущу…
Руководящее лицо. Отнимем партбилет, выгоним из партии…
Гай (вынул, кладет на стол партбилет). Тогда нате, чем отнимать, чем выгонять меня из партии за то, что я не могу пробить лбом стены!
Руководящее лицо (встает, молча нахлобучивает картуз, идет). Я не видел этого, Гай. Я не слыхал твоих слов. Я стрелял за такие слова… Я не хочу видеть! (Уходит.)
Гай (один). Друзья мои, что это?.. Я тоже стрелял за такие слова. (Спрятал партбилет.) Вот куда зашло, друзья мои!»
В конце концов там случается тот самый ночной фокус-покус, происходит какой-то крэкс-пек-фэкс, и всё случается без денег. Меня в юности это ужасно удивляло, что там, собственно произошло — отчего счастливый конец? Герою нужно было 350 000 на стальные рамы и 350 000 на станки. Вдруг он сделал какой-то большевистский фокус, и всё стало хорошо.
Руководящее лицо (это почти подобие гоголевского носа) появляется на сцене и говорит:
«Руководящее лицо. Ну а теперь мы тебя будем судить. Ты обманул меня, Гай.
