– Они вполне могли бы провести зимние месяцы в Блуа или даже в Сет-Туре. Фанни, предложи им это, – настаивала мадам де Жанлис.

– Отец сразу раскусит мою затею. Нет, Стефани, мы должны быть смелыми и беспощадными, чтобы в короткий срок научить Le Bébé всему, что сможем. Страх обнаружения обострит наше внимание и пробудит в нас новые возможности. Как говорит доктор Франклин, энергия и напористость способны победить любые препятствия!

Дни и ночи Маркуса превратились в головокружительную череду разнообразных занятий. Его не особо волновали успехи во французском, латыни или танцах. Фехтование давалось ему лучше. Гораздо больше ему нравились разговоры о философии и политике в богатой библиотеке Фанни. Маркус еще не видел такого обилия книг, собранных в одном месте. Мадам де Жанлис была прекрасно начитана и обладала острым умом, а это означало, что Маркусу приходилось попотеть, чтобы поддерживать с ней разговор на равных, даже если темой разговора был Томас Пейн. Но больше всего Маркус любил их прогулки по парижским улицам.

– Париж – лучший учитель, – провозглашала мадам де Жанлис, когда они пересекали Сену и углублялись в узкие, извилистые улочки острова Сите.

Втроем они наблюдали, как мясники режут коров и как проститутки из борделя мадам Гурдан совершают послеполуденные омовения. Поскольку Маркуса не оставляла страсть к Франсуазе, хотя умом он и понимал, что близости с ней у него никогда не будет, однажды они провели замечательное утро среди bateaux-lavoirs[25] на Сене. Вокруг терпко пахло крахмалом и мылом. За несколько су Маркус получил там чашку крови прачек. Следующим был запах пороха. Ранним утром, охотясь в Венсенском лесу, они стали невольными свидетелями ожесточенной дуэли. Затем настал черед типографий. Запах влажных страниц и типографской краски притягивал Маркуса, словно опилки к магниту.

В Филадельфии Маркусу доводилось бывать в типографиях и видеть, как из-под печатного станка выходят свежие оттиски газет. Но в Париже печатное дело и книготорговля поражали своим размахом. Здесь печатали книги на французском, латыни, греческом, английском и на языках, которые Маркус не смог распознать, когда смотрел на стойки с набором. Иногда на металлических литерах еще блестела краска от предыдущей печати. Затем станок готовили к новой работе, заправляли краской и печатали другие страницы. Поддавшись уговорам Фанни, Маркус не без опаски отдал переплетчику свой экземпляр «Здравого смысла». Он и сам понимал, что страницы вот-вот распадутся. Его сокровищу готовили кожаный переплет с прочной подложкой. Чтобы уберечь ветхие страницы, переплетчик спереди и сзади вклеил чистые листы. Вскоре в руках Маркуса оказалась книга в изящном кожаном переплете, на котором золотом было вытеснено ее название. Такой том не посрамил бы лучшие библиотеки.

Маркуса заворожил мир книг, казавшийся ему волшебным. Фанни нашла крепкого, здорового книготорговца, которого заботило, как собрать деньги на приданое дочери. За то, чтобы Маркус покормился его кровью и через кровь узнал, каково на самом деле торговать книгами, она заплатила этому человеку сумму, равную его полугодовому доходу.

Маркус рассказал своим учительницам, что очень многое в крови книготорговца касалось его жены (настоящей карги, если бы он имел мужество признаться себе в этом) и безуспешных попыток выпутаться из долгов.

– Alors[26]. Это был опыт, – с некоторой досадой констатировала мадам де Жанлис.

– Можем попытаться еще раз, – заявила Фанни, спокойно восприняв неудачу.

Пока Фанни и мадам де Жанлис занимались его воспитанием, для Маркуса не существовало ничего невозможного. Порой страхи Галлогласа оправдывались: острое обоняние действительно водило Маркуса за нос. Особенно это касалось непреодолимого запаха молодых женщин.

– Я знаю, куда его надо отвести, – сказала Фанни, когда они с мадам де Жанлис остались наедине. – Есть один бордель, где женщины молоды и горячи.

Но Маркус учуял нечто более привлекательное, чем женщины.

– Постойте. Что это там?

Фанни рвалась вперед, однако Маркус словно прирос к земле, от напряжения даже хрустнула его большеберцовая кость.

– Отель-Дьё. – Мадам де Жанлис указала на длинное здание с почерневшими от пожара стенами, стоящее на берегу Сены в тени Нотр-Дама. Часть здания обрушилась. Другая часть, что называется, дышала на ладан и могла в любой момент опрокинуться в реку.

– Отель? – удивился Маркус.

– Больница, – пояснила Стефани.

– Я хочу зайти внутрь, – сказал Маркус.

– Весь в отца. – Казалось, Фанни раздосадована решением Маркуса оставить охоту за женщинами ради чужих болезней и смерти, но затем ее лицо просветлело. – А вдруг это сходство может чему-то научить? Как ты думаешь, Стефани?

Когда Маркус вошел, ему в нос ударил запах камфары, корпии, кофе и пряностей. Вскоре к ним примешался сладковатый запах гниения, а еще через какое-то время – темный запах опиума и смерти. Маркус пил эти запахи вместе с ароматами крови, пахнувшей медью и железом.

«Какое обилие крови», – подумал Маркус, улавливая легкие различия в составе крови каждого пациента.

Он двинулся по палатам, определяя болезни и состояние лежащих. Ему не требовалось осматривать пациентов или притрагиваться к ним. Всю прежнюю работу теперь выполнял его нос – могущественный инструмент вампирского тела.

Больница поражала своими размерами, превосходя Исправительный дом в Филадельфии и армейский госпиталь в Уильямсберге. Маркус пробыл здесь до темноты. К тому времени его одежда была густо забрызгана кровью и блевотиной. Маркус не мог отказать больным, поднося им воду и выполняя иные просьбы. Он зверски проголодался. Были мысли отправиться в ближайшую таверну, заказать пинту пива и кусок жареной говядины, щедро сдобренной специями, хотя он и понимал, что пищей теплокровных его голод уже не утолить.

Дома его накормила своей кровью Жозетта.

На следующее утро, сидя в библиотеке и спрягая латинские глаголы, Маркус услышал, что в доме кто-то появился, и поспешил в главную гостиную.

Одновременно с ним туда вбежала миниатюрная женщина, сопровождаемая Ульфом, лакеем Фанни. Маркус всегда поражался странным пропорциям этого человека, чьи руки были значительно длиннее туловища. За ними вошла элегантная женщина невысокого роста.

Варг.

– Смотрите! Вот он! – воскликнула первая женщина, прижимая к груди сложенный лист бумаги.

Она была в пышном шелковом платье в красно-белую полоску. Поверх платья незнакомка надела редингот. Парик вместе со шляпкой-треуголкой был кокетливо сдвинут набок. Мелкие черты лица делали ее похожей на девочку.

– Согласитесь, таким его и описывал мой Жильбер. Я узнала его сразу же, заметив из кареты, когда он входил в Отель-Дьё.