– Позволь мне. – Маркус забрал у меня бутылку.

Я не возражала и тут же взялась выкладывать желтые томаты черри на блюдо с другими овощами. Замысел и оформление принадлежали Агате. Такой шедевр вполне можно подавать на свадебном обеде в «Рице». Овощную мозаику по краям окружали завитки капусты нескольких сортов и листья шелковицы. Все это создавало живописный фон для нарезанных кружочков моркови, ярко-желтых помидоров, полосок сладкого перца, розочек из редиски и огуречных ломтиков. В самом центре высился корень сельдерея, зеленые стебли которого напоминали дерево.

– Как там Джек? – спросила я.

– Жмется к Мэтью. – Ловким движением Маркус извлек пробку.

– А Ребекка? – Фернандо задал вопрос непринужденным тоном, но острый взгляд выдавал его настороженность.

– Сидит у Болдуина на коленях и вполне довольна, – ответил Маркус, изумленно качая головой. – Болдуин с нее пылинки сдувает.

– Аполлон по-прежнему заперт в садовом сарае?

Я намеревалась рассказать Болдуину о фамильяре Филиппа, но не раньше, чем улучу подходящий момент.

– Пока да. – Маркус быстро перелил вино в графин. – Марта, наверное, стоило бы подать на столы и кровь. Оленью или человеческую, если у тебя есть запас. На всякий случай.

На этой радостной ноте Маркус вернулся в сад. Марта направилась следом, неся блюдо с овощами.

– Наверное, Мэтью прав, – вздохнула я. – Семейное празднование дней рождения не лучшая затея.

– Вампирам вообще не свойственно праздновать дни рождения, – заметил Фернандо.

– Но не все же в этой семье вампиры, – досадливо и с некоторым раздражением напомнила я. – Прости, Фернандо. События последних дней были…

– Будоражащими? – улыбнулся Фернандо. – А когда у де Клермонов они бывали иными?

Мы достойно продержались во время закусок, говоря о разных пустяках. Когда же начался собственно обед, наша общность затрещала по швам. И началось, конечно же, с новостей о Фиби.

– Тридцать дней – слишком ранний срок, чтобы вечером болтаться по Парижу, – недовольным тоном заявил Болдуин. – Вот Фиби и влетела с разбегу. Небрежность Мириам меня ничуть не удивляет. Но Фрейя должна была предвидеть.

– Не вижу ничего тревожного в случившемся, – сказала Изабо, каждое слово которой было острым, как кинжал.

– В прошлом дети Мириам попадали в жуткие ситуации. Изабо, ты помнишь, кого себе в пару взяла Лалла и чем это закончилось? Выбор был никудышным, – поморщился Болдуин. – А Мириам даже не попыталась вмешаться.

– Мириам предостерегала Лаллу, но та не послушалась мать, – сказал Фернандо. – Не все дети трепещут перед своими создателями, как ты, Болдуин.

– И если ты старше праха земного, это не значит, что тебе известно все на свете, – заявил Джек, покачивая бокал с остатками крепкой смеси крови и красного вина.

– Что ты сейчас сказал, щенок? – прищурился Болдуин.

– Ты прекрасно слышал… дядя, – пробормотал Джек.

Последнее слово, произнесенное с задержкой, указывало на определенную дань уважения.

– А я уверена, Мириам тщательно продумала вечернюю прогулку Фиби и сочла, что девочке это пойдет на пользу, – сказала я, желая уберечь торжество от очередной семейной бури.

Сара, сидевшая рядом с Джеком, взяла его за руку. Болдуин, конечно же, это заметил. Мой деверь противился желанию Мэтью создать самостоятельное, официально признанное ответвление семьи, куда входили бы не только ведьмы, но и вампиры, страдающие бешенством крови. Помнится, я пообещала ему сделать все, что в моих силах, чтобы никто во внешнем мире не узнал о компрометирующих особенностях семьи де Клермон. Я даже обещала, если понадобится, наложить на Джека заклинание.

Джек потянулся к графину и налил себе еще одну щедрую порцию крови. Питье крови помогало ему, как и Мэтью, притушить симптомы болезни и уравновесить состояние.

– Джек, ты сегодня что-то сильно налегаешь на кровь, – язвительно заметил Болдуин, задев этим не только Джека, но и Маркуса.

Маркус откинулся на спинку стула, устремив глаза к небесам. Джек переусердствовал: бокал наполнился до краев, и часть крови выплеснулась наружу. Филипп учуял дразнящий запах крови и потянулся ручонками к Джеку.

– Сок, – произнес Филипп, шевеля пальчиками. – Пожааалуйста.

– А попробуй лучше вот это. – Я взяла слабопрожаренный бифштекс, нарезала маленькими кусочками и положила на салфетку перед сыном, надеясь его отвлечь.

– Хочу сок, – нахмурился Филипп, отталкивая мясо.

– Сочный сок, – заявила сидевшая рядом с Болдуином Бекка, барабаня ногой по своему детскому стулу.

В мире Бекки существовало два волшебных эликсира: сок (молоко, смешанное с кровью) и сочный сок (кровь, смешанная с водой). Второе нравилось ей больше.

– Дорогая, тебя мало кормят? – спросил Болдуин.

Бекка нахмурилась. Сама мысль о том, что в мире достаточно пищи для удовлетворения ее аппетита, казалась нашей дочери нелепой.

Болдуин засмеялся. Смех был сочным, теплым и совершенно для меня незнакомым. За без малого три года общения с ним я лишь слышала, как Болдуин усмехается. В лучшем случае посмеивается. Мне казалось, он вообще не умеет смеяться.

– Завтра я поймаю тебе голубя в силок, – пообещал он племяннице. – Мы с тобой оба полакомимся его кровью. Я даже позволю тебе вначале поиграть с ним. Хочешь поохотиться вместе со мной?

Мэтью слегка оторопел от перспективы совместной охоты Болдуина и Бекки.

– А пока, дорогая, выпей-ка это. – Болдуин поднес к губам Бекки свой бокал со смесью крови и вина.

– Там слишком много вина, – возразила я. – Это плохо скажется…

– Чепуха! – отмел мои возражения Болдуин. – Я рос, получая вино на завтрак, обед и ужин. И это было прежде, чем Филипп стал моим создателем. Вино малышке не повредит.

– Послушай, Болдуин, – голос Мэтью прорезал напряженную тишину, – Диана не хочет, чтобы Бекка пила эту смесь.

Болдуин пожал плечами и поставил бокал на стол.

– Я сделаю Бекке другую смесь – из молока и крови – и напою перед тем, как уложить спать, – сказала я.

– Тошнотворная смесь, – поморщился Болдуин.

– Тебе-то что? – взмахнул руками Маркус, не выдержав колкостей Болдуина. – Вечно ты во все вмешиваешься. Совсем как Филипп.

– Успокойтесь оба! – Изабо занимала незавидное место, оказавшись между двумя враждующими вампирами.

Я заранее предупреждала свекровь, с кем ей придется соседствовать, но посадить между Маркусом и Болдуином я могла только ее. В этом протокол и благоразумие совпадали.

– Идядя! – что есть мочи завопил Филипп-младший, чувствуя, что о нем забыли.

– Филипп, чтобы привлечь мое внимание, не надо так оглушительно кричать, – хмуро ответил малышу Болдуин. К племяннику он применял иные мерки, нежели к племяннице, которой было позволено шуметь и орать почти весь день. – Завтра я и тебе поймаю голубя. Или, сестра, охота у тебя под запретом наравне с вином?