– …носится с ним, как старуха.

– Не вздумай говорить это в присутствии Марты, иначе она…

– …если она в городе, лучше притащить его туда.

– Тетушки Фанни дома не будет. Нам едва хватит времени…

– …оставим его с Франсуазой, затем чего-нибудь выпьем.

– Надо еще во многом разобраться…

– …запихнуть на долбаный корабль и прямиком к своей семье.

В затуманенный тряской разум Маркуса проникли женские имена: Марта, Фанни, Франсуаза. Оказалось, что у него есть не только дед, но и бабушка. После нескольких лет одиноких скитаний Маркус почувствовал себя частью семьи. Его сердце наполнилось благодарностью и теплым чувством обязательств перед новой семьей. Карета вихляла и кренилась на дороге между Бордо и Парижем, отчего голова Маркуса раскачивалась, как тыква на шесте. Но даже в таком состоянии он понимал, что третьим… нет, четвертым шансом новой жизни он обязан шевалье де Клермону.

Маркус пообещал себе, что больше менять жизнь не будет.

– Запомни: в этом доме никому не кланяйся. Им такое не понравится, – сказал Галлоглас, поправляя Маркусу мятый и грязный шейный платок. – Твоя мать искренне старалась привить тебе хорошие манеры, но здесь, парень, Франция.

Этот обрывок сведений Маркус поместил в изрядно переполненный уголок своего мозга, чтобы потом во всем обстоятельно разобраться.

– Скоро ты встретишься с женщиной по имени Франсуаза. Как бы аппетитно она ни пахла, не вздумай с ней заигрывать. Шарль отвалтузит тебя скалкой, даже если ты просто задержишься на ней взглядом, – продолжал Галлоглас, попутно одергивая одежду на Маркусе. – И ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не играй в карты со своей теткой Фанни.

Карета наполнилась соблазнительными запахами. Пахло пирожными, лимоном, крахмалом и еще чем-то. Трое варгов принюхивались, как волки, почуявшие невесть откуда появившуюся косулю. Желая увидеть источник запахов, Маркус выглянул в окошко кареты.

– Oh la vache! – закричала рослая, костлявая и вдобавок изрядно голосистая женщина. – Qu’est-ce que c’est?[21]

– Не волнуйтесь, мадемуазель Франсуаза! – Хэнкок выпрыгнул из кареты и взял женщину за руку. – Мы привезли всего-навсего скулящего младенца, который не представляет для вас никакой опасности.

– Младенца! – воскликнул Маркус, сердясь, что его так называют.

Он убивал английских солдат, спасал жизнь десяткам американских и французских патриотов, ассистировал при нескольких ампутациях и пил кровь у одного ворюги и головореза, которого случайно убил в Ньюберипорте. Не был он младенцем!

А вот девственником он был, и дрожащие губы Франсуазы вызвали его живейший интерес. Полные, влажные, обещавшие наслаждение. К тому же она божественно пахла.

Франсуаза прищурилась и плотно сомкнула чувственные губы.

– Это Маркус. Новое творение Мэтью. Нам подумалось, что можно будет оставить его у Фанни, – сказал Галлоглас, вылезая из кареты и ослепительно улыбаясь Франсуазе.

На теплокровную женщину его улыбка, быть может, и подействовала бы, но не на варга. Франсуаза скрестила руки на груди, отчего сразу стала шире, и пренебрежительно усмехнулась:

– Его нельзя здесь оставлять. Мадемуазель Фанни нет дома.

– Понятно. Тогда не будем задерживаться и отвезем его к Филиппу. А потом, когда твой дед начнет метать молнии, удерем из Парижа подальше, – предложил Дэви, вытирая лоб рукавом.

– А где она? – спросил Галлоглас и устремился в дом; никто не преградил ему путь, а Франсуаза поспешила следом. – В Дании? В Сет-Туре? В Бургундии? В Лондоне?

– Нет, милорд. Мадемуазель Фанни сейчас в доме доктора Франклина. Помогает ему с перепиской. – Франсуаза сердито посмотрела на Маркуса, словно это он был виноват в отсутствии ее хозяйки.

– С перепиской? Ну-ну. Старый распутник! – Хэнкок вновь зашелся кашляющим смехом.

– Франсуаза, если не возражаешь, мы подождем ее возвращения в гостиной. А Шарль, быть может, соорудит что-нибудь для юного мастера Маркуса, – с неизменной веселостью произнес Галлоглас. – А то наш бедный ягненочек совсем проголодался от обилия впечатлений.

Франсуаза сочла Маркуса слишком неотесанным и грязным, чтобы допустить в хозяйскую гостиную, и отвела его на кухню.

Шарль, заправлявший в этом подвальном логове, не был женщиной и не распространял такой соблазнительный запах, как Франсуаза, однако, проведя с ним полчаса, Маркус был готов в него влюбиться. Едва взглянув на Маркуса, Шарль усадил его в кресло около очага. Повар принялся искать по всем шкафам и кладовым, стараясь приготовить Маркусу угощение, которое уняло бы аппетит и успокоило желудок гостя.

Вскоре Маркус уже потягивал опьяняюще вкусную смесь из красного бургундского вина, которое он пробовал впервые, и крови нормандского лесного голубя. Маркус одолел половину бокала, когда в кухне появился высокий светловолосый варг. В этом существе странным образом сочеталось мужское и женское, обаяние и агрессия, добродушие и бравада. Длинные льняные локоны и подол платья из легкой ткани указывали на женщину. Облегающий армейский мундир с медными пуговицами и мишурой, треуголка с красно-бело-синей розеткой, пистолет за поясом и кюлоты, проглядывавшие сквозь полупрозрачный подол, а также тяжелые сапоги говорили о мужском начале.

– Bon sang[22], откуда этот запах?! Никак Мэтью возвратился с войны побитым псом?

Теплое контрально рассеяло сомнения Маркуса. Перед ним была женщина.

Вспомнив о хороших манерах, но забыв, что он теперь варг, Маркус вскочил на ноги, чтобы вежливо встретить представительницу прекрасного пола, вскочил так резко, что выплеснул вино из серебряного бокала, а подлокотник кресла угрожающе затрещал.

– Да он же совсем младенец! – заворковала женщина, изумленно распахнув голубые глаза.

Определенно женщина. Маркус поклонился.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она по-английски, но со странным акцентом. – Немедленно прекрати. Шарль, почему он кланяется?

– Le bébé est américain[23], – ответил Шарль, кривя рот, словно съел нечто кислое.

– Весьма полезно, – объявила женщина. – В нашей семье их еще не было.

– Я Мар… Галл… Чон… – Маркус смущенно замолчал и сделал новую попытку. – Меня создал Мэтью.

– Да, знаю. Ты и сейчас благоухаешь им. – Она протянула руку, согнутую в локте, ладонью вверх. – А я Фрейя де Клермон. Твоя тетка. Можешь звать меня Фанни.

Маркус взял локоть Фанни, а она – его. Пожатие было крепким, даже стальным. До сих пор Маркус не особо задумывался о том, что существуют и варги женского пола. По его прежним понятиям, женщины считались милыми, слабыми созданиями, нуждавшимися в заботе и защите. Но ни Фанни (Маркус подумал, что имя Фрейя подходит ей больше), ни Франсуаза не соответствовали таким понятиям. Увидев тетку, Маркус вспомнил строгое наставление Галлогласа: никогда не играть с ней в карты. Только теперь оно обрело настоящий смысл.