– Мэтью приехал вместе с тобой? – спросила Фанни.

– Нет. Шевалье отправился в Йорктаун заканчивать войну, – ответил Маркус; он по-прежнему не мог называть де Клермона по имени.

– Но война-то закончилась. Во всяком случае, так пишут в газетах.

Фанни сняла треуголку и швырнула, даже не взглянув куда. Треуголка оказалась поверх мучной горки. Маркус думал, что Шарль сейчас устроит Фанни выговор. Ничего подобного: повар смотрел на нее с обожанием.

– Вы успели покормиться, мадемуазель Фанни? – спросил Шарль. – Должно быть, вы сильно проголодались, работая все утро с месье Франклином. Антуан сейчас в конюшне. Прислать его к вам в комнату? Или вы предпочтете Ги?

– Я предпочту позавтракать в постели. – Фрейя задумалась. – Пожалуй, я остановлюсь на Жозетте.

Шарль помчался отдавать распоряжения. Маркус ломал голову, пытаясь разобраться в смысле слов, произнесенных Фанни. Не собиралась же она…

– В это время дня мне отчаянно хочется чего-нибудь сладкого, – объяснила Фанни.

Значит, Фанни собралась пить кровь Жозетты. В постели. Все, что могло произойти потом, подхлестнуло воображение Маркуса. Фанни понюхала воздух и улыбнулась.

– Она и тебя покормит, когда я насыщусь, а она восстановит силы. Жозетта – прекрасная и очень щедрая девушка.

Фанни уселась в кресле, где прежде сидел Маркус, и положила вытянутые ноги на каменный бортик очага. Платье поднялось к бедрам, и Маркус увидел, что ноги у нее длинные и очень красивые.

– Ты еще невероятно мал. В таком возрасте опасно быть вдали от твоего создателя.

– Мне больше шестидесяти, мадемуазель.

Маркус пытался воспринимать свой возраст по-новому – не в годах, а в днях, но это и сейчас казалось ему странным. Он осторожно присел на край дровяного короба.

– Неудивительно, что тебя одолевают похотливые мысли. Если хочешь достичь самообладания, ты должен с ними разобраться, – сказала Фанни. – Слава Богу, ты сейчас не с Мэтью! Он бы растил тебя монахом, запрещая всякое общение с женщинами.

Так оно и было в Питтсфилде. Маркусу тогда отчаянно захотелось крови молодой женщины, а пришлось довольствоваться кровью пьяницы, пропитавшегося ромом.

– Мэтью говорил, что мне нельзя пить женскую кровь, иначе слишком легко спутать желание с голодом. А еще он говорил…

Фанни заставила его умолкнуть, сделав жест, хорошо знакомый филадельфийским Ассоциаторам.

– Тебе крупно повезло, что Мэтью здесь нет. Мы живем в другое время и в другом мире. Мы должны не бежать от плоти, а откликаться на ее зов.

Маркус находился в крайнем возбуждении и лишь надеялся, что Фанни не заметила болезненно выпирающий бугор. Нынче его плотские желания были такими же бездонными, как и все остальные. На борту «Аретузы» даже скрип гамака был способен навеять ему похотливые мысли.

Шарль принес Фанни чашку ароматного черного кофе.

– Жозетта наполняет для вас ванну, мадемуазель.

– Скажи, пусть залезет туда сама и ждет меня. – Фанни отхлебнула кофе и сладострастно вздохнула. – Горячая вода притянет всю кровь к поверхности ее кожи. Да и сама она придет в более расслабленное состояние.

Маркус ерзал на краю короба, пытаясь сесть удобнее. Слова Фанни он тоже запомнил на будущее.

– А теперь расскажи-ка мне свои новости. Как там дела у Far?[24] – спросила Фанни, останавливая взгляд своих холодных голубых глаз на Маркусе.

Маркус не представлял, о каком Far она спрашивает, и пожал плечами. Взгляд Фанни потеплел, став сочувственным.

– Дай Филиппу время, – сказала она, похлопав Маркуса по коленке. – Когда отец сообразит, чем ты можешь быть ему полезен, и даст тебе имя, он оттает. А пока ты останешься у меня. Я научу тебя быть варгом и сделаю это гораздо лучше, чем сделал бы Мэтью. Даже Far удивится моим достижениям.

Маркус удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Вряд ли из Фанни получилась бы лучшая создательница, но зато с ней его образование станет более интересным и, что не менее важно, более приятным занятием.

К образованию Маркуса Фанни отнеслась со всем присущим ей энтузиазмом. У него появились учителя танцев и фехтования, французского языка и латыни, портной и постижер. Дни Маркуса были плотно заполнены встречами, а вечера – чтением и письмом.

Но Фанни продолжала хлопотать о развитии Маркуса и стремилась сделать все, что в ее силах, чтобы он стал достойным пополнением семьи де Клермон.

– Маркус, мы должны наполнить твой разум новыми переживаниями и опытом, – как-то вечером объявила Фанни. – Иначе все, что ты знаешь, быстро тебе наскучит и ты можешь погрузиться в хандру, как моя сестра Стасия. Жуткое состояние, когда всем пресытился и уже ничего не хочется. Но ты не волнуйся. Я написала своей подруге. Она появится здесь вместе с удивительными идеями твоего дальнейшего развития.

Стефани-Фелисите Дюкре де Сент-Обен, графиня де Жанлис, получив призыв о помощи, приехала к Фанни прямо из оперы, не досмотрев представления. Ее наряд чем-то напоминал весенний закат: шелковые одежды лавандового и синего цвета, расшитые блестками. Пышный напудренный парик на голове гостьи был похож на облака. На шее графини на небесно-голубой ленточке висел лорнет, сквозь который она и оглядела Маркуса.

– Замечательное существо! – на безупречном английском произнесла она, закончив осмотр.

– Да, однако он все еще остается младенцем, – печально вздохнула Фрейя. – Стефани, мы должны, не жалея усилий, готовить месье Маркуса к встрече с его дедом. Давай незамедлительно устроим ему экзамен.

Фанни и мадам де Жанлис принялись за дело. Они выстреливали вопросы (на английском) и комментарии (на французском) так быстро, что Маркус не успевал даже понять, а потом и вовсе оставил свои попытки. Маркус уже не старался угадать, будет ли очередной перечень вопросов касаться его опыта в общении с женщинами (как оказалось, трагически малого), образования (скверного до безобразия) или манер (потешно старомодных, но он обязательно должен оставить скверную привычку кланяться слугам).

– Хорошо, что Le Bébé не нуждается во сне, – заметила мадам де Жанлис. – Если мы будем без устали трудиться день и ночь, глядишь, к середине лета он окажется готов для встречи с твоим отцом.

– Стефани, у нас нет шести месяцев, – сказала Фанни.

– Скажите спасибо, если у вас будет шесть дней, – мрачно предрекла Франсуаза, слышавшая разговор.

– Six jours! – Мадам де Жанлис была в отчаянии. – Франсуаза, вы должны что-то сделать! Поговорите с мадам Мартой. Пусть убедит Филиппа и Изабо на время покинуть Париж. Почему бы им не пожить при дворе?

– Изабо ненавидит Версаль. И потом, новости из Парижа очень быстро достигают дворца, – сказала изрядно встревоженная Фанни.