среди советских музыковедов. А. Алыпванг, Израиль Нестьев, Л. Мазель, Л. Баренбойм, Мильштейн, Рабинович и другие обогатили музыковедче­скую литературу ценными работами и монографиями. Осо­бенно ценны двухтомный труд Баренбойма об Антоне Ру­бинштейне и упомянутая монография Нестьева о Прокофье­ве.

В заключение об исполнителях камерной музыки. Квар­тет имени Глазунова состоит из четырех евреев — Лука­шевич, Ружанский, Гинцбург и Могилевский. Московский камерный оркестр, созданный и управляемый Рудольфом Баршаем в его турне по Америке в сезоне 1963 года, с обо­ими Ойстрахами в качестве солистов, был сенсацией музы­кального сезона.

Не впадая в преувеличение, можно сказать, что в обла­сти исполнительной, евреи-виртуозы в Советском Союзе занимают «ведущее» положение. В области музыкального творчества такие композиторы, как Михаил Гнесин, Алек­сандр Крейн, Веприк, Файнберг, вписали интересную стра­ницу в историю музыкального творчества в России в совет­ский период. В области массовой песни и оперетты Дунаев­ский, братья Покрасс и другие числятся в первых рядах. В области распространения музыкального образования «Ин­ститут имени Гнесиных» занимает выдающееся место, как и писатели и исследователи-евреи.

ГЕРШОН СВЕТ. ЕВРЕЙСКИЙ ТЕАТР В СОВЕТСКОЙ РОССИИ (Еврейский Камерный Театр и «Габима»)

I. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЕВРЕЙСКИЙ КАМЕРНЫЙ ТЕАТР

Не звучит ли парадоксом тот факт, что два самых зна­чительных во всей истории еврейского театра коллектива возникли и просуществовали ряд лет на территории Совет­ского Союза, да еще в качестве государственных театров, пользующихся материальной поддержкой власти?

Театр «Габима», спектакли которого шли на языке Библии, и Еврейский Камерный Театр, спектакли которого давались на идиш, — два еврейских театра, во время своих гастролей заграницей, завоевавшие мировое признание, — были основаны в Ленинграде и Москве. Еврейский Камер­ный театр просуществовал в Советской России больше четверти века, а «Габима» свыше шести лет.

Выехав в 1926 году заграницу на гастроли, «Габима» в Советский Союз уже не вернулась. Еврейский Камерный Театр после своих гастролей в Западной Европе в 1928 году, вскоре вернулся в Россию, потеряв, однако, своего основателя и режиссера А. Грановского, ставшего невоз­вращенцем.

При народном комиссариате по делам национальностей, во главе которого находился Сталин, в начале 1918 года возник Еврейский Комиссариат, при котором уже в первые недели был создан театральный отдел. Этот отдел стал группировать вокруг себя элементы, причастные к еврей­скому театру.

В художественной жизни Москвы и Петрограда тогда царила эпоха всякого рода студий — театральных, музы­кальных, живописи, скульптуры, декоративного искусства и т. п. Еврейскому Комиссариату удалось привлечь в ре­жиссеры Александра Грановского, ставшего руководите­лем еврейской театральной студии в Петрограде. В мире еврейской культуры Грановский был новый человек. Уро­женец Риги, он был связан с русской и немецкой культурой. Свою театральную деятельность он начал в немецком, а затем в русском театре.

В январе 1919-го года состоялись первые выступления еврейской театральной студии: «Слепые» Метерлинка (по­становка Грановского, музыка Иосифа Ахрона, декорации А. Бенуа), «Грех» Шолома Аша (постановка Грановского, музыка С. Розовского). В июле 1919 года были поставлены «Амнон и Тамар» Шолома Аша с музыкой Розовского, «Строитель» Михоэлса с музыкой Моргуляна и затем «Уриэль Акоста» в постановке Унгерн-Штернберга, в де­корациях Добужинского, с музыкой Розовского. Как пи­сал в «Красной Ниве» критик М. Загорский, это был «уче­нический период искательства форм еврейского театра, чреватый ошибками и пленением чуждыми и далекими вли­яниями западно-европейского театра в его позднейшей мо­дернистско-символической формации».

В 1920-м году еврейская театральная студия перееха­ла в Москву. 1-го января 1921 года она поставила «Вечер Шолом Алейхема» в постановке Грановского, в костюмах и декорациях Марка Шагала и с музыкой Иосифа Ахрона. — «Театр — писал Михоэлс — оказался аккумулятором лучших творческих сил. К нему тянулись художники, му­зыканты, писатели, общественные деятели». Еврейский Ко­миссариат раздобыл помещение возле Никитской с зри­тельным залом на 120 мест и обеспечил театру нужные для существования средства. Марк Шагал, тогда уже входив­ший в известность, расписал стены фойе. В том же 1921-м году поставили «Перед рассветом» А. Вайтера, «Бог ме­сти» Шолом Аша, «Мистерию Буфф» Маяковского и в ап­реле 1922 года заново поставили «Уриэля Акосту». Пьесу Гуцкова Грановский ставил в декорациях и костюмах На­тана Альтмана и в музыкальном обрамлении С. Розовского.

2 декабря 1922-го года Еврейский Камерный Театр поставил старую пьесу «Колдунья» отца еврейского театра Гольдфадена (в режиссуре Грановского, декорациях Иса­ака Рабиновича и е музыкой Ахрона). Эта постановка вы­звала сенсацию в Москве, а затем и во время гастролей за границей в Берлине, Вене и Париже.

Этот спектакль, как и другие постановки: «200.000», «Ночь на старом рынке», «Беньямин Третий» и «Труадэк» я имел возможность видеть весной 1926 года в Берлине в «Театер дэс Вестене». Спектакли эти стали событием тог­дашнего театрального сезона 1928 года в Берлине. О них весьма требовательная берлинская критика писала в во­сторженных тонах, превознося режиссерское искусство Грановского, виртуозную актерскую игру Михоэлса и Зускина, чудесное музыкальное обрамление Ахрона, Крейна, Пульвера и красочные декорации и костюмы Альтмана, Ра­биновича и Фалька.

Однако при всей изощренности и богатстве режиссер­ской фантазии Грановского в каждой постановке еврей­ского Камерного Театра давала себя чувствовать в изве­стной мере тенденциозность, стремление очернить дореволюционный быт еврейского местечка и высмеять приемы дореволюционного еврейского театра, его романтизацию и идеализацию местечкового уклада. Подчеркнуть элемен­ты социального неравенства, сатирически изображать ме­стечковых «богачей» и раввинов, в своих «личных интере­сах» якобы державших еврейские массы в темноте и неве­жестве, чтобы легче было их «эксплуатировать», — тако­ва была дань навязанной извне еврейскому театру комму­нистической идеологии, созвучной духу советского режима.

Быт еврейских местечек Волыни, Подолии, Литвы, Польши, в которых до первой мировой войны проживали миллионы евреев, — и из среды которых вышли крупные мыслители, яркие поэты и одаренные писатели, как Бялик, Черниховский, Шолом Алейхем, Перец, Менделе Мойхер Сфорим и др. — был мало знаком западноевропейскому и особенно нееврейскому зрителю. Европейские критики вы­соко оценили несомненную красочность спектаклей, вирту­озность актерской игры, богатство режиссерской фанта­зии, чудесные музыкальные обрамления, задушевные тра­диционные песнопения и характерные народные танцы. Но они не могли заметить ни тенденциозности, а порой карикатурности и кощунства в изображении традиционного ев­рейского быта. И в результате со спектаклями Камерного театра на Западе и отчасти в самой России произошло нечто, напоминающее библейский рассказ о пророке Ва­лааме и моабитском царе: проклятие превратилось в бла­гословение...

Гольдфаденскую оперетту «Колдунья», в течение поч­ти сотни лет пользовавшуюся популярностью среди еврей­ских масс Восточной Европы, Грановский превратил в те­атральный карнавал. «Колдунья» — пишет Иосиф Шейн, режиссер, входивший в труппу Еврейского Камерного те­атра, в своей книге о еврейском театре, — шла в стиле итальянской комедии дель-арте». В этой пьесе впервые выдвинулись два больших актера: