Только один выпуск «Индиан опиньон» пришлось напечатать в другом месте — в типографии «Меркьюри».

Затем я попытался привлечь в Феникс тех своих родственников и друзей, которые прибыли вместе со мной из Индии на заработки. Они приехали сюда, желая разбогатеть, и потому уговорить их оказалось трудно, но некоторые все же согласились. Из них я выделю прежде всего Маганлала Ганди. Прочие предпочли вернуться к своим делам, а Маганлал распрощался с прежней работой навсегда и связал свою судьбу с моей. Своими способностями, самопожертвованием и преданностью он выделялся среди остальных моих товарищей, которые разделяли мои поиски. Как ремесленник-самоучка он был уникален.

Итак, в 1904 году появилось поселение в Фениксе, и, несмотря на все сложности, мы продолжили издавать «Индиан опиньон».

Однако рассказ о наших первоначальных трудностях, о радикальных переменах, о наших надеждах и разочарованиях я продолжу в следующей главе.

Оказалось непросто напечатать первый экземпляр «Индиан опиньон» на новом месте в Фениксе. Если бы я не принял две меры предосторожности, первый номер пришлось бы сильно задержать или вообще пропустить. Мне не нравилась мысль, что печатный станок будет работать от двигателя. Мне показалось, что простой физический труд людей будет больше соответствовать атмосфере места, в котором сельскохозяйственные работы тоже предполагалось вести вручную. Но поскольку осуществить идею оказалось сложно, мы все же установили двигатель внутреннего сгорания. И тем не менее я предложил Уэсту иметь про запас что-то, чем мы смогли бы заменить неисправный двигатель. Он достал колесо, которое приводилось в движение руками. Кроме того, сам по себе формат ежедневной газеты был неподходящим для глухого уголка, вроде Феникса, и мы уменьшили наше издание до размера листа писчей бумаги, чтобы в крайнем случае можно было обреза́ть номера, пользуясь педалью.

Поначалу мы все работали допоздна накануне выпуска. Всем — и молодежи, и пожилым людям — приходилось участвовать в фальцовке листов. Обычно заканчивали мы в промежутке между десятью часами вечера и полуночью. Но самая первая ночь стала незабываемой. Двигатель не желал работать, и, чтобы починить его, мы пригласили инженера из Дурбана. Вместе с Уэстом он старался изо всех сил, но тщетно. Все были до крайности обеспокоены. Наконец Уэстом овладело отчаяние, он подошел ко мне со слезами на глазах и сказал:

— Двигатель не будет работать. Боюсь, мы не сможем выпустить газету вовремя.

— Что ж, пусть будет так. Слезами делу не поможешь. Но давайте сделаем все, что в наших силах. Как насчет ручного колеса? — спросил я, желая утешить его.

— А где нам взять достаточно людей? — в свою очередь поинтересовался он. — Нас слишком мало, чтобы справиться с такой работой. Нужны чередующиеся смены, в каждой из которых должно быть четыре человека, а все наши работники слишком устали.

Строительство еще не было завершено, а потому плотники пока оставались с нами. Они спали на полу в помещении, где стоял печатный станок. Я указал на них со словами:

— Разве мы не можем привлечь к работе плотников? Нам, вероятно, придется трудиться всю ночь. Еще не все потеряно.

— Я не осмеливаюсь будить плотников, а наши люди действительно очень утомлены, — сказал Уэст.

— В таком случае предоставьте переговоры мне.

— Тогда, быть может, мы действительно сумеем управиться, — с облегчением вздохнул Уэст.

Я разбудил плотников и попросил их о помощи. Долго уговаривать их не пришлось.

— Зачем мы здесь, если не можем помочь в такой напряженный момент? — сказал один из них. — Вы отдыхайте, а мы станем вращать колесо. Это легко.

Наши люди были тоже, разумеется, готовы помочь.

Уэст сразу приободрился и даже запел гимн, когда мы взялись за дело. Я стал работать с плотниками, а остальные сменяли нас по мере необходимости. Так продолжалось до семи часов утра. Но у нас все еще оставалось много работы, и потому я предложил Уэсту снова попросить инженера постараться запустить двигатель. Если ему это удастся, сказал я, мы успеем закончить работу вовремя.

Уэст разбудил механика, и тот сразу же направился к двигателю. Надо же! Двигатель заработал, стоило мастеру прикоснуться к нему! Мои товарищи радостно закричали.

— Как же такое могло случиться? Почему вечером ничего не получалось, а утром двигатель заработал, словно всегда был исправен? — спросил я.

— Трудно сказать, — ответил Уэст или инженер (уже не помню, кто именно). — Машины тоже иногда нуждаются в отдыхе, как и мы с вами.

Лично я подумал, что неполадки с двигателем были испытанием для всех нас, а то, что он снова заработал, — вознаграждением за наш честный и упорный труд.

Тираж был готов вовремя, и мы ликовали.

Наша настойчивость с самого начала гарантировала регулярный выход издания и вселила в моих товарищей уверенность в своих силах. Бывали случаи, когда мы намеренно отказывались от двигателя и работали вручную. Мне кажется, то были моменты высочайшего духовного подъема обитателей нашего поселения в Фениксе.

Я нередко сожалел, что не могу бывать в Фениксе достаточно часто, хотя сам же и предложил переехать туда. Сначала я хотел постепенно отказаться от своей практики и уехать в Феникс, чтобы зарабатывать на жизнь физическим трудом, находя радость в служении моим товарищам. Но этому не суждено было случиться. Я убедился, что в планы человека нередко вмешивается Господь, однако если конечная цель этого человека заключается в поисках истины, то независимо от того, как именно нарушаются его планы, результатат может оказаться еще лучше, чем ожидалось. Жизнь в Фениксе и случавшиеся там неожиданные события не приносили вреда, но было сложно сказать, превосходил ли такой результат наши ожидания.

Чтобы у каждого из нас была возможность зарабатывать на жизнь простым трудом, мы поделили земли вокруг сарая с печатным станком на участки, по три акра каждый. Один из них достался мне. На этих участках мы построили домишки из гофрированного железа, хотя сначала не собирались делать этого. Нам хотелось жить в крытых соломой хижинах или в маленьких кирпичных домиках, похожих на крестьянские, но не получилось. Такие жилища оказались бы более дорогими, их строительство заняло бы больше времени, а каждый из нас стремился обосноваться как можно скорее.

Редактором по-прежнему оставался Мансухлал Наазар. Он не принял мой проект и руководил изданием из Дурбана, где теперь находился филиал редакции «Индиан опиньон». Хотя мы платили сторонним наборщикам, мы, конечно, хотели, чтобы каждый обитатель поселения научился типографскому набору — самому простому, хотя и самому занудному процессу в типографском деле. Те, кто прежде не владел такими навыками, стали обучаться. Я отставал от всех, а лучшим среди нас оказался Маганлал Ганди. Хотя он никогда прежде не работал в типографии, ему удалось не только стать великолепным наборщиком и выполнять эту работу быстро, но и, к моему удивлению, освоить все остальные этапы типографского процесса. Я всегда считал, что он и сам не знает, какие необыкновенные у него способности.