Это идиотское занятие – думать - Джордж Карлин

* * *

* * *

Джордж Денис Патрик Карлин – один из самых успешных и влиятельных стендап-комиков всех времен. В «Вечернем шоу» он появился свыше ста тридцати раз, был первым ведущим шоу «Субботним вечером в прямом эфире». Карлин – единственный, кто сделал четырнадцать специальных программ для канала «Эйч-би-оу». Три его книги стали бестселлерами по версии «Нью-Йорк Таймс». Из двадцати трех сольных альбомов одиннадцать номинировались на «Грэмми», пять раз он уносил домой вожделенную статуэтку, в том числе за авторскую аудиоверсию своего бестселлера «Отпад мозга».

* * *

Последние полвека в разных уголках Америки Джордж Карлин вечер за вечером выходил на сцену и бушевал, пускался в объяснения, кричал, отстреливался, вкрадчиво задавал вопросы, огрызался в ответ, целясь в прорехи на полиэстеровых штанах лицемерия, блюя на приличный чистенький смокинг, которым прикрывается мнение большинства, делая то, чего не делал никто из тех взаимозаменяемых комиков, которых тасуют во всех взаимозаменяемых шоу на канале «Камеди сентрал»[1]: отдавался этому идиотскому занятию под названием думать.

За кулисами скромный и простой в общении, на сцене он изображал раздраженного и обескураженного обывателя, воплощение высшей ступени эволюции сообразительности – качества, с которым как с писаной торбой носилась американская мечта.

«Американской мечтой ее называют потому, что поверить в нее можно только не приходя в сознание!»

Всю жизнь он срывал пластыри, которыми заклеивали синяки и ушибы, и безжалостно расковыривал то, что обнаруживал под ними. В 70-е годы он обратился к истории своей жизни, записав уже признанный классикой альбом «Классный шут» и став главной движущей силой того комедийного направления, на которое навесили ярлык «ностальгическое», хотя на самом деле это было нечто гораздо более интересное и неоднозначное – дорогие сердцу воспоминания о бессмысленных унижениях.

В годы правления Рейгана он переключился на политику, насилие, язык, особенно официальный и псевдоофициальный, не говоря уже о такой важнейшей социальной проблеме, как домашние питомцы. В 90-е годы и позже, в нулевые, когда к власти пришел Буш, он взялся за более глобальные симптомы глупости, присущей человечеству: война, религия, судьба планеты, консьюмеризм, катаклизмы, смерть, Господь Бог, гольф.

В отличие от многих своих ровесников, до самой смерти он оставался неподкупным, бескомпромиссным и непокорным. Он был жителем города, а не периферии, любил живой контакт, а не запись, свежий юмор, а не полуфабрикат. Его голос звенел вибрациями гарлемских улиц, которые его взрастили, вспарывая говенный средний класс, словно старая отточенная опасная бритва с рукоятью из слоновой кости. Поскольку проделывал он это в одиночку, без лишнего шума, вживую, часто в низкопробных заведениях, где-нибудь в Лас-Вегасе или в клубах для простых трудяг, стоило кому-нибудь намекнуть, что Джордж Карлин – большой артист, как многие артистократы вскидывали брови и даже бакенбарды. Но в зрелые годы он на самом деле стал им. Обладая уникальным даром, он был в равной мере актером, сатириком, поэтом и философом – и действительно выходцем из народа, а не супербогатой пародией на него, созданной стараниями масс-медиа. Артистом, которому определение «комик» подходило так же мало, как Фрэнсису Бэкону – «художник» или Би Би Кингу – «гитарист».

Эта книга написана не для того, чтобы кому-то что-то доказывать, хоть я и пытался направить повествование – насколько вообще можно влиять на ход рассказа от первого лица – таким образом, чтобы показать, как очень наблюдательный молодой артист с острым словно хирургический скальпель слухом сначала набивает руку на текстах, потом осваивается на сцене и наконец становится зрелым мастером, способным рассмешить так, что у вас перехватит дыхание, а потом вы едва не задохнетесь – от осознания бескомпромиссности, поэтичности, неповторимости и многогранности его языка. Я повидал немало людей, связанных с индустрией развлечений, но никто из них не был так далек от образа веселого беззаботного клоуна, как Джордж Карлин, никто лучше него не знал, что идеальная комедия – это искусство мрачной красоты.

Для меня эта книга – в первую очередь плод любви. Пятнадцать с лишним лет назад Джордж обратился ко мне с просьбой – помочь ему рассказать историю своей жизни, и по целому ряду причин, главным образом технических, мне не удалось довести дело до конца. Джордж много рассказывал о своей жизни разным людям и в разное время, но всегда хотел собрать эти истории под одной обложкой, отшлифовав их и доведя до совершенства. Он не скрывал, что принадлежит к анальному[2] психотипу, ему нравилось, что его работы можно сложить аккуратной стопкой на полке его жизненных достижений. Эта книга – одна из немногих его задумок, которых на этой полке не было.

До этого момента.

Я познакомился с Джорджем летом 1964 года. Он был тогда начинающим комиком, как и я (на самом деле я выступал в комедийном дуэте с Ником Аллеттом). Это произошло в легендарном кафе с не самым удачным названием «Оу гоу гоу», расположенном на Бликер-стрит в Гринвич-Виллидж. «Оу гоу гоу» воплощал дух Гринвич-Виллидж 60-х. Мрачное малоприятное место, черные стены, сцена из голых досок, полутьма, позволяющая тайком курить марихуану, притаившись за угловым столиком. Музыкальные величины уровня Стэна Гетца и Blues Project[3] записывали здесь альбомы, ставшие классикой, фолк-музыканты – Стивен Стиллз, например – превращались в рокеров, а такие перспективные комики, как Ричард Прайор и Лили Томлин, начинали показывать зубы.