— Что ты имеешь в виду?

Мину будто находится в каком-то странном сне. Все вокруг хорошо знакомо, однако все не так, как должно быть. Густав подходит ближе, пока их толстые куртки не соприкасаются.

— Я постоянно думаю о тебе, — говорит он. — Сначала я думал, это потому, что ты так напоминаешь мне о ней. Но теперь я наконец-то понял. Я понял.

То, что происходит, не может быть правдой, она с каждой секундой все больше и больше убеждается в этом. Она попала в один из параллельных миров, о которых упоминала директор.

— Ты мне нравишься, — продолжает Густав. — Очень, очень нравишься.

Когда он наклоняется к ней и целует ее, она сначала не понимает, что происходит. Она успевает заметить, какие нежные у него губы, они как будто сливаются с ее губами. И хотя это незнакомые, чужие губы, они не кажутся ей чужими. И какая-то маленькая частичка в ней жалеет, что отталкивает его.

— Ты что делаешь? — говорит она.

Он тихонько шикает и берет ее за куртку, чтобы притянуть к себе.

Мину вырывается, и Густав, потеряв равновесие, поскальзывается на обледеневшем асфальте и падает на колени. Он смотрит на нее отчаянным взглядом.

— Неужели ты не понимаешь, что Ребекка умерла? Мы должны жить дальше!

То, что он говорит, омерзительно. Это прогоняет ощущение сна, хочется вытереть рот, стереть все следы этого поцелуя.

— Прости, — говорит он. — Я не понимаю, что на меня нашло.

— Я тоже не понимаю, — отвечает она, отступая назад.

— Мину…

— Оставь меня, — говорит она и, повернувшись к нему спиной, уходит по ледяному тротуару, до смерти боясь поскользнуться именно сейчас.

Ей хочется вымыть рот с мылом, прополоскать с хлоркой. Она слышит, как Густав снова зовет ее.

Мерзкая гадина, мерзкая, мерзкая гадина, думает она.

И не знает, кого она имеет в виду — Густава или себя.

И вспоминает Ванессу. Невидимую тень Густава.

Которая наверняка была свидетелем всему этому.

* * *

Ванесса почти дошла до ворот кладбища, когда откуда ни возьмись появился кот. Он смотрел на нее своим единственным зеленым глазом. По-видимому, собаки и кошки могут видеть ее, когда она невидима. Им даже необязательно иметь в сохранности оба глаза.

— Чего тебе? — спрашивает Ванесса раздраженно.

Кот мяукает и сворачивает в узкий, почти занесенный снегом проход между старыми могильными камнями. Потом оборачивается и смотрит на Ванессу, словно желая удостовериться, идет ли она следом.

Ванесса видит Густава, он уже довольно далеко — на автобусной остановке. Ванесса быстро прикидывает, как быть.

После сцены у могилы Ребекки она чувствует себя не слишком хорошо. Густав не виноват. Ванесса уверена в этом. Слежка за ним ее уже достала. Она хочет домой — отдохнуть и забыть обо всем. Согреть замерзшее тело в ванне, почитать любовные романы Сирпы и доесть оставшиеся с Рождества конфеты, хотя в вазочке остались уже только нелюбимые.

Кот мяукает громко и протяжно, в кармане Ванессы начинает вибрировать телефон. Она выуживает его и с трудом нажимает на кнопку ответа одетым в варежку пальцем.

— Алло? — говорит Ванесса.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: все не так, как ты думаешь.

Это Мину. Она запыхалась, как будто за ней гонятся.

— В смысле?

— Я про Густава.

— Я знаю, — говорит Ванесса. — Или что ты имеешь в виду?

Мину на секунду замолкает.

— А что ты имеешь в виду? — наконец спрашивает она.

— Я ходила следом за ним на кладбище.

— Когда?

— Только что. Несколько минут назад.

Мину молчит.

— Это неправда. Этого не может быть.

— Ты что, думаешь, я вру?

— Я видела Густава. Только что. У виадука.

До Ванессы не сразу доходят слова Мину. Как будто мозг вымерз в этой холодине. Она смотрит на дорогу, Густав как раз садится в автобус.

— Это же в другой стороне города, — говорит Ванесса растерянно. — Ты уверена, что это был он?

— На сто процентов. Точно он.

— Это невозможно, — отвечает Ванесса, как будто это и так не очевидно.

43

В коровнике жарко. Анна-Карин только что помогала дедушке с утренней дойкой. Он уже пошел в дом, а она задержалась и ходит от стойла к стойлу, рассматривая коров, пытаясь впитать в себя их спокойствие.

В кармане жужжит телефон, но она игнорирует его. Это наверняка Юлия и Фелисия. Они не отстают от нее, хотя Анна-Карин сказала, что болеет.

Сегодня последний день рождественских каникул, и в первый раз со времен окончания детского сада она не знает, что ждет ее в школе.

Раньше она хотя бы знала, кто она. В каком-то смысле это упрощало жизнь. Она знала свое место. Ей было нечего терять, и она научилась с этим жить. Изменения могли быть только к лучшему, и она мечтала о том, как однажды освободится от навязанной ей роли в этом ненавистном городе. Теперь она боится как никогда. Боится вернуться к прежней жизни, боится остаться в новой.

После вечеринки у Юнте она перестала использовать свою силу на маме, и перемены произошли мгновенно. Теперь мама могла затеять выпечку посреди ночи, но была не в силах достать противни из духовки. Она сидела и курила за кухонным столом, пока булочки с корицей медленно обугливались. Она то обнимала Анну-Карин до боли, то кричала, что лучше было бы, если бы дочка никогда не рождалась на свет. Ее бросает из крайности в крайность — прежняя мама то и дело сменяется новой, — но обе стали хуже, чем были раньше.

Анна-Карин не может даже представить себе, что случится с сотнями людей в школе, на которых она воздействовала своей силой. Юлия и Фелисия — они что, будут то целовать ее туфли, то макать ее головой в унитаз?

Она слышит, как во двор въезжает машина и останавливается. Хлопают двери, слышны обычные радостные приветствия дедушки. Анна-Карин подходит к маленькому грязному окну и выглядывает на улицу.

Это приехал папа Яри. Он стоит и разговаривает с дедушкой, который протягивает ему гвоздодер.

В машине сидит Яри.

Анна-Карин не успевает спрятаться. Яри уже увидел ее. И его глаза расширились от ужаса. Как будто он боится Анну-Карин больше всего на свете.

Она отходит от окна.

Теперь она не сомневается. Решение принято правильно. Она никогда больше не будет пытаться изменить свою жизнь с помощью магии. Опасность не в том, что она не сможет контролировать свою силу. А в том, что она может перестать контролировать себя.

* * *