Он хотел ее еще до того, как узнал о любовницах Логана. Ещедо того публичного унижения, которому ее подвергли. И теперь Ли глубокострадала, убежденная, что во всем этом каким-то образом виновата сама она, несумевшая понять Логана и не ставшая ему настоящей женой. Она уже не разнамекала на это.

Больше всего на свете он желал лечь с ней в постель. Потомучто желал лечь с ней в постель. Жаждал лечь с ней в постель.

Ее рука лежала на его колене, и он накрыл ее ладонью. Потомпереплел ее пальцы со своими и чуть прижал к своему бедру. Ли на секунду сталоне по себе. Она поспешно опустила глаза на загорелую мужскую руку, в которойутонула ее собственная. И снова это предательское чувство покоя и благополучия…Он ее истинный друг — она твердо это знает. За последние несколько недель ейстало известно о нем почти все. Он вел непрерывную борьбу с местными властями,не говоря уже о властях штата, и не только каждый раз выходил победителем, но иизвлекал невероятные прибыли.

Все эти годы он терпел преследования Труманти, и все же оначувствовала, что больше он ни от кого не потерпит нападок. Неукротимая ярость,с которой он четырнадцать лет назад избивал двух бандитов, вооруженных ножами,превратилась в смертельно опасную спокойную силу, сдержанную, но столь жедейственную.

И пусть теперь его одежда была элегантно скромна и прекрасносшита, но плечи оставались такими же широченными, а бедра — узкими, как ввыцветших футболках и тесных джинсах.

Разумеется, теперь она замечала то, что не удосужиласьувидеть раньше: поразительное обаяние его белозубой улыбки или откровеннуючувственность, таившуюся в изгибах рта. Тогда, давно, его черная борода иугрюмая гримаса не позволяли ей присмотреться к нему поближе, а взгляд янтарныхглаз всегда был неумолимо-жестким, за исключением той ночи, когда они приобрелиледяной, хищный блеск.

Ли вернулась мыслями к вечеринке, когда впервые увиделаМайкла поодаль от веселой толпы. Он выглядел таким же холодно-недоступным иотрешенным в своем черном смокинге, как четырнадцать лет назад в джинсах ифутболке. Необычайный, низкий тембр его бархатистого голоса до сих пор посылалпо ее спине легкий озноб, зачаровывал и брал в плен.

В канун Нового года он рассказал, что был женат, но бракпочти сразу же распался, и когда Ли захотела узнать подробности, перевелразговор на другую тему. Ли считала его одиноким волком. Сама она теперь тожеодиночка. Больше ей не нужны ни мужья, ни любовники, ни бой-френды.

И в то же время она чувствовала поразительную близость кМайклу. Он снова вошел в ее жизнь — не затем, чтобы спасти, а для того, чтобыпомочь сохранить разум. Даже отдай он ей свою почку, она не могла бы испытыватьбольшую благодарность. Теперь он казался ей единственным родным человеком насвете.

Только сейчас она осознала, что Майкл уже давно молчит.Отведя взгляд от их сцепленных рук, Ли подняла глаза. Он пристально изучал ее.

— О чем ты думаешь?

— О донорах органов, — пошутила она, но тут же покачалаголовой, словно упрекая себя за неуместную выходку, и честно призналась:

— О тебе.

Он крепче сжал пальцы.

Добравшись до Ист-Виллидж, они повернули наГрейт-Джонс-стрит.

— Мне нужно было догадаться, что ты везешь нас домой! —выпалила она с нескрываемым восторгом. — Я знала, что здесь все изменилось, идавно хотела добраться сюда и посмотреть, но не могла себя заставить. На моейпамяти здесь была такая грязь и убожество, а теперь…

Она прильнула к окну, разглядывая причудливое скопление насовесть реставрированных зданий девятнадцатого века, частично превращенных вмодные бутики или дорогие квартиры.

«Анжелиниз маркет» по-прежнему стоял на углу, но большеничем не напоминал темное, обшарпанное заведение: ремонт и большая пристройкапреобразили его в супермаркет с кулинарией. Рядом располагались роскошныйресторан и бистро, занимавшие полквартала. Вход освещался газовыми фонарями,внутри разливалось мягкое сияние светильников. Над дверями висела скромнаямедная табличка «Анжелини», и Ли, выходя из машины, едва не споткнулась.

— Я слышала об известном ресторане с таким названием, но этодостаточно распространенная фамилия, и мне казалось, что он находится где-то кюгу отсюда.

И когда они проходили мимо магазина, положила руку ему нарукав.

— Погоди, давай зайдем! Столько лет прошло…

У кассы стояла небольшая очередь, но никто не глянул в ихсторону. Радуясь, что их не узнают, Ли прогулялась сначала по одному проходу,потом по другому, вспоминая свои набеги сюда, когда денег вечно не хватало,зато жизнь казалась такой простой и не обремененной трудностями. Позадираздался смеющийся голос Майкла:

— Вот здесь ты и стояла, когда я впервые тебя увидел. Лиобернулась и удивленно пожала плечами. Неужели он не забыл такие подробности?

— Нет, правда? Ты в самом деле помнишь?

— Очень отчетливо.

Он сунул руки в карманы кашемирового пальто.

— На тебе были джинсы и блузка без рукавов, и ты тащилаохапку консервных банок и апельсинов. Один апельсин упал, а когда ты за нимнаклонилась, посыпались остальные.

— А где был ты?

— Прямо у тебя за спиной.

— И не предложил помочь?

— Шутишь? Чтобы испортить такую картину? — лукавоухмыльнулся он.

Ли в блаженном неведении о том, на какую опасную почвувступила, рассмеялась и закатила глаза:

— Так и знала, что тебя зацепило отнюдь не мое лицо. Какимже ты тогда был извращенцем!

— Ну, не совсем. Я все-таки обошел кругом, когда ты плюхнулавсю кучу на пол.

— Ах, как галантно!

— Мне было не до галантности. Слишком не терпелось увидеть,какая ты спереди.

— И что ты увидел?

— Волосы.

— Волосы? — поперхнулась смехом Ли.

— Ну да. Ты встала на четвереньки, чтобы дотянуться доапельсинов, закатившихся под полку, а когда подняла голову, волосы упали на лоби спрятали от меня твое лицо. Поверишь, все, что я увидел, — грива блестящихрыжевато-каштановых прядей и огромные веселые глаза цвета воды в Карибскомморе. Даже не представляешь, как чертовски я среагировал на эти глаза.

— Как именно?

— Это немного сложно объяснить, — с деланной важностьюобъявил Майкл и, посмотрев на часы, добавил: