– Помогите! Ёрль! Капитан! Минори, кто-нибудь!

– Угомонись и докладывай! – рявкнул Берграй.

Я искала Волкаша. И его нигде не было! Взбудораженный Нахель, захлёбываясь, рассказал:

– Мы втроём замерзли к полуночи, хоть вой. Волкаш и говорит: Ооинс, так и так, найди место поудачнее, ты же горняк. Ооинс порыскал в темноте, пошуршал по скалам – нашёл, говорит, вот тут ляжем. Ну, перебрались. А не видно ни зги! Я-то последним лёг вот тут. Промахнулся и не там лёг, понимаете? Мне только одна глыба под жопу и прикатилась. А этих…

Волкаша засыпало вместе с карминцем! Берграй и Ёрль нажимали кнопки на брелке и ходили вокруг завала, прислушиваясь. Сигнал! Слабеющий сигнал ошейника из-под глыб заставил мой желудок подскочить к сердцу. Волкаш там – под грудами мрамонта – был мёртв. Конечно, вдесятером разворошить такую гору в поисках двух человек было нереально. Но я упала на четвереньки и водила руками по мрамонту, разбрасывая влажные камни. Раскидывая капли в море.

Надо мной склонился Бритц:

– Скажи, Волкаш был идиотом? – он сжал мне плечо, когда я не отреагировала. – Эй, слышишь? Был Волкаш идиотом?

– Нет!

– Тогда проверни всё это, – он покрутил пальцем у виска, – ещё раз, только по дороге. В кабину, быстро! Живо, Ула, живо, живо!

Чего он хотел от меня? Что провернуть? Слёзы жгли веки, в груди болело. В голове не укладывалась смерть Волкаша, а Бритц зачем-то приказал её ворошить и проворачивать. Волкаш не был идиотом. Я оттолкнулась от этой мысли и завела гекс. А проводник… ведь это Ооинс предупредил нас об опасности засыпать у мрамонтовой скалы. Он был опытный горняк. Как он мог вдруг взять и лечь не просто там, где нам запретил, а у самого что ни на есть опасного места в ущелье? Но ошейник откликнулся из-под завала. Значит, Волкаш погиб.

Подумав так, я всхлипнула, оступилась, и гекс свернулся в шар. Мы покатились и чуть не подбили Круса впереди.

– Ты нарочно, косолапая? – взвизгнула Лимани. – Твой атаман утащил за собой одного идиота, а ты решила сразу троих?

Интересно, поняла ли она сама, как прозвучала её фраза. А Волкаш… был не идиот. Ооинс не стал бы нарочно подвергать себя опасности. Но ошейник откликнулся. Эта мысль так и осталась закольцована, потому что Крус разослал сигнал опасности:

– Впереди! Это песчаная буря?

– Смерч, – ответил Бритц неуверенно.

– Он не движется. То появляется и вертится на месте, то пропадает.

Мы остановились в ряд и наблюдали за порывистым танцем песка вдалеке.

– Пик Сольпуг прямо там, – Кайнорт указал вперёд. – Без Ооинса опасно искать обход. Ничего не поделаешь, едем дальше.

Камни, скалы, утёсы. И дождь. После нового ущелья, плато и почти отвесного подъёма был долгий спуск. Мы лезли, то и дело поглядывая на подножье пика, где видели бурю. Но песок притих. Когда в полдень мы добрались до места, Бритц приказал разойтись и осмотреть всё, как следует.

– Что конкретно мы ищем? – уточнил Берграй.

– Я не знаю. Какие у тебя ассоциации при слове «тайник»?

– Пространные символы и смертельные ловушки.

– Вот и ищи.

Мы облазали все окрестности Пика Сольпуг. Это оказалась невысокая и довольно невзрачная гора для того, чтобы зачем-то получить имя. Лощина вокруг была нетронута и покрыта свежими лужами. Гекс Кайнорта затормозил у бугра, присыпанного мокрым гравием. Остальные врезались в него с размаху, подпрыгнули, свернулись и раскатились.

– В чём дело? – спросил Берграй.

– Показалось. Движение какое-то. Глядите в оба.

Сквозь исцарапанные экраны было трудно исследовать скалы, и пришлось покинуть гексы. Мы спрыгнули с подножек, и грязь облизнула нам ботинки. Глазастый Игор вскоре что-то нашёл:

– Там на бугре! Часть изображения какого-то.

Они с Кайнортом раскидали гравий, чтобы разглядеть пиктограмму. Бритц присел и задумчиво протянул к ней руку:

– Песок сырой… Но движется.

– Да, вьётся, как на бархане, – подтвердил Нахель.

Над пиктограммой поднимались и плясали тяжёлые от влаги песчинки. Вот уже и мелкие камушки покатились по кругу, а за ними…

– В укрытие!

Мы побежали к валунам. Ёрль сцапал меня и зазевавшуюся Пенелопу, Инфер сгрёб Марраду с Лимани и оттащил от пиктограммы. Бритц обернулся стрекозой и последним бросился к ближайшему укрытию. А на бугре взвился смерч. Он закрутил песок, камушки и мелкий гравий: тем сильнее, чем ближе к середине. Как в огромной кофемолке, их осколки разлетались по кругу. Гексам подбило лапы, опрокинуло, исцарапало экраны. Тело смерча напоминало гигантскую гидру. Оно извивалось и гнулось, стоя на широкой ноге из яростного вихря. Наверху крутилась воронка, извергая песок и швыряясь камнями. Они метеоритами врезались в землю. Отбивали куски от валунов, за которыми мы сидели.

– Что на пиктограмме, Кай, ты видел? – спросил Берграй.

– Лиловая метёлка. Это скарландыш. Где-то там тайник, и смерч его охраняет.

– Это аракибба, – Крус просканировал вихрь, выпустив сателлюкс.

– Она живая?

– Ни то, ни сё. Справочник говорит: щас… «внутри аракиббы температура выше, чем в жерле вулкана, и осколки камней, которыми она плюётся, это закалённый кварц».

– Крепче хромосфена?

– На порядок крепче.

– Её можно как-нибудь отвлечь? – подала голос Пенелопа. – Убить? Договориться?

– Нельзя договориться с тем, кто на «а».

– Например, с Альдой, – фыркнул Бритц, и они с Игором переглянулись.

– «На “а” звались примитивные создания до последнего глобального вымирания», – зачитал дальше Крус. – «Они были чем-то между вирусами и стихиями с элементарной программой вместо мозга. Новые виды уже именовали на “б”».

Тем временем аракибба утихла, только песок ползал по бугру, лизал камни. Мы высунули нос из укрытия, и смерч взвился опять. Сателлюкс, болтавшийся снаружи, прибило не лету.

– Берг, Нахель, жахните чем-нибудь! – не выдержал Кайнорт, когда очередной камушек прострелил ему крыло.

Берграй послал в тварь термобарический снаряд. Газ вспыхнул. Громыхнуло так, что в ушах зазвенело. Вихрь разметался, но собрался вновь: Берграй не попал точно в аракиббу. Тварь послала в нас ещё осколков, разогретых до вулканических температур. Нахель выстрелил снарядом ядерной а-кварели. Аракибба сорвалась с бугра и рассыпалась. Как только вторая фаза выстрела нейтрализовала радиацию, Бритц, Нахель и Берграй кинулись к пиктограмме.

– Здесь ничего нет! – Нахель обшарил весь бугор с изображением колоса. – Люка нет, минори, голый камень!

– И у меня ничего.

Смерч возвращался. Маррада из своего укрытия вела репортажную съёмку. Лимани повизгивала. Эзеры предприняли ещё попытку отогнать аракиббу: ясно, что под ней просто не могло быть пусто! Но твари всё было нипочём.