– Молодец! – закричали мы в оглушающем восторге зрителей.

Скорпион замедлился и… застыл. Паук, застряв на самом краю арены. Но что-то было не так. Скользящие удары Лео слабели, но мяли броню Волкаша с нарастающей силой. Над ареной развернулись экраны с индикаторами жизненно-важных показателей игроков. Температура внутри панциря Замардино повышалась из-за огня, он терял сознание от жара, как в скороварке. А на мониторе Волкаша росли давление и пульс.

– Что с ним? – я трясла Пенелопу, – Что у него с бронёй?

Бритц сорвал наушник и отбросил:

– Это не просто усиление. Альда поставила ему гравинаду! Броня Волкаша сжимается целиком при ударе. Он ещё не схлопнулся только из-за алмазов!

– Но он задыхается там… – ужаснулась я. – Что делать?!

Взгляд Кайнорта мазнул по кнопке отмены боя. Только мазнул и вернулся к арене, где у борта гибли шиборги.

– Замардино не лучше. Победит тот, кто переживёт соперника.

– Тот, кто умрёт секундой позже!

– Да.

Будто из-под земли выросла Альда Хокс. Она обошла арену, чтобы встать перед Бритцем в позе сокрушительного возмездия:

– Это тебе за гексагональные алмазы, мерзавец.

– Замардино умрёт! – Кайнорт показал на арену. – Вы губите чемпиона галактики!

– Я не остановлю бой. Видишь ли, я специально отошла подальше от своей кнопки, чтобы не соблазняться. Замардино был хорош. Пусть старик уйдёт на пике.

Не выдержав, Пенелопа ринулась к пульту. Бритц заслонил собой кнопку и щёлкнул предохранителем на армалюксе. Рыжая подняла руки, отступая молча. Мы поняли: Кайнорт убьёт любого, кто вмешается. Экраны над ареной раскраснелись. Жизненные показатели противников снижались одновременно. Был шанс, хороший шанс, что паук умрёт первым. А Волкаш… совершенно не имел значения. Ёрль прочистил горло:

– Кай. Его не успеют реанимировать. Даже если победит. Кай!

Сердце Волкаша давало сбой за сбоем. Я размазывала слёзы и знала, всё бесполезно: умолять, кричать. Бесполезно даже надеяться. Мы были бессильны. Кайнорт Бритц не отступит. Он уцепится за ту микроскопическую разницу во времени смерти, что отделит победу от поражения.

Но ведь так уже было. Да, я уже наблюдала, как он терял секунды, вдруг сознавая, что чья-то жизнь у тебя в руках – или даже чья-то смерть под ногами – важнее ускользающей цели. Не понимая, что делаю, я прикоснулась ладонью к его спине, прямо там, где между лопаток задымились крылья. Я не мешала ему сомневаться.

И Бритц – мне показалось, бессознательно сдаваясь самому себе, – нажал кнопку. Раздался гудок.

– Реанимация! – заорала Пенелопа, и мы вдвоём метнулись на арену.

Проиграли. Проиграли так быстро! Альда аплодировала, бригады медиков прорывались сквозь вопящую толпу. Им посчастливилось спасти обоих шиборгов. Сердце Лео остановилось через секунду после гудка, но доктор Изи запустил его с первой попытки. Да, чёрт возьми, мы могли выиграть. Волкаш был без сознания. Спустя полчаса он очнулся, нашёл силы обернуться человеком и опять забылся у меня на руках. Мы с Пенелопой проводили его в медблок и вернулись на арену, чтобы собрать орудия.

Замардино не скоро пришёл в себя. Вне имаго он оказался крепким пожилым атлетом: суровым, сухим и закалённым. Не имея шанса на физическое бессмертие, Лео хотел стать бессмертной легендой арены. Но пока не стал – раз уж его откачали.

Бритц так и стоял полчаса, опираясь на сетку арены. Но когда унесли Волкаша, обернулся к Пенелопе:

– Прости.

– Ой, ладно.

– Будь здесь Крус, он бы мне врезал, и правильно.

– Забыли, – вздохнула рыжая. – Я тоже хороша. Мы все хороши: разодрали тебя из-за десяти секунд.

– Кто же знал? Что десяти.

Он сел на пол у сетки. Никто вокруг и не думал расходиться из ангара. Хокс снова пришла, как показалось, поглумиться. Но мы ошиблись:

– Ты ведь всё равно останешься, Норти? – она склонила голову, изучая рой-маршала. – А твой шиборг был хорош. Настолько хорош, что я дам тебе запасов аж на десять дней.

– Спасибо, Альда.

– И подарю вам проводника. Это карминец-горняк, он пригодится на пути к тайнику. Удачи.

Кайнорт улыбнулся почти натурально. Что ж, десять дней – чуточку лучше, чем семь. И раз уж все топтались в ангаре, он запрыгнул на бортик арены и объявил:

– У меня есть только десять дней на поиски Тритеофрена. Это будут тяжёлые, рискованные десять дней. Вероятно, мы ничего не найдем. А может быть, найдём только одну треть. Иными словами, я ничего не гарантирую, кроме тщетной возни в пыли и на морозе. – Рядом понимающе прыснули, и Бритц продолжил. – Крус подготовил автогексы, грузовые горные экзоскелеты на дюжину отчаянных, чтобы добраться к тайнику. Буду откровенным, так себе удовольствие. Ваше право вернуться домой с Альдой Хокс… Чего тебе, Игор?

– Можно я пойду?

– Я тебя не задерживаю.

– Да нет же, минори, можно я пойду с вами в горы?

Бритц нетактично хрюкнул и, поборов позыв к нервной истерике, напомнил:

– В автогексе очень тесно, тебя же будут, – он пошевелил пальцами, – трогать.

– Пусть, – горячо пообещал Игор.

– Ладно, иди, пёс с тобой.

– Я, – пискнул ещё кто-то. – Меня запиши.

– Не думаю, что тебе стоит, Пенелопа.

– А Крус?

– Он идёт.

– Тогда я с Крусом.

Разумеется, Ёрль Ёж тоже засобирался. Кайнорт зачем-то взял ещё Марраду, а с нею, конечно, Лимани.

– Ула, вы с Волкашем тоже идёте, – приказал Бритц.

Я кивнула. Плутать по горам в каких-то гексах очень не хотелось, но это было лучше, чем отправиться на астероиды.

Третий час в палате. Назойливый писк батареи в ошейнике Волкаша отдавал мне в висок. Доктор Изи воздействовал на меня строгим прищуром, жонглировал скальпелями, но так и не сдвинул с места. Я хотела убедиться, что с Волкашем действительно всё в порядке. Внешне на нём не осталось и следа побоища, но сердце и другие жизненно-важные органы шчеров были едины на оба тела. Они только претерпевали изменения во время превращений. И когда умирал паук – умирал и человек.

Пока Волкаш дремал в реанимации, я выпутывала металлическую стружку у него из волос и трижды игнорировала приказы Бритца явиться в каюту. Ну, как приказы… То ему понадобилось вычислить косинус. Да, лично. То открыть форточку. На закате минори изволил заказать бутылку Жуколье-Руж. Он что там, сходил потихонечку с ума? Форточка на звездолёте, ну, конечно.

– Ула… – Волкаш проснулся, и я встрепенулась у постели. – Что произошло?