Но, несмотря на ледяной тон Алистера, Грив не отвел взгляд.

– Соболезную, – тихо сказал он.

– Победители не приносят соболезнования, Грив, – сказал Алистер, резко обернувшись. Прежде чем он исчез в коридоре, он краем глаза заметил, что в воздухе что-то мерцает: во внутреннем дворе парили на ветру малиновые сгустки высшей магии. Заклинание наконец рассеивается. Но ведь сырая магия в воздухе должна была быть белой, а не красной.

Когда Алистер повернулся, чтобы рассмотреть ее внимательнее, в воздухе уже ничего не было.

Лежа в красных лучах утреннего солнца, Изобель рассматривала кольцо с проклятьем, которое висело на цепочке вместе с медальоном.

Рид предупреждал, что Объятия жнеца не подходят для турнира. Это проклятье обрекало человека на смерть, но не было ее причиной и гарантировало, что каждый совершенный человеком поступок еще на шаг приближал его к гибели. Если бы Изобель знала об этом заранее, она бы никогда не рискнула своей жизнью, чтобы создать это проклятье.

Но теперь, когда она это сделала, она могла только с благоговением смотреть на камень – он содержал самое могущественное проклятие, которым она когда-либо обладала.

Пришло время его зарядить.

Не успела она одеться и положить кольцо в центр своей магической доски, как в дверь постучали.

– Войдите, – сказала Изобель.

Это был Алистер.

– Хорошо. Ты не спишь. – Он казался бледнее обычного, возможно, даже немного зеленоватым. Он, нервно обернувшись в коридор, проскользнул в комнату и закрыл дверь – Нам нужно обсудить теорию твоей подруги. Ее предположение о том, что турнир можно разрушить. Ты уже создала Правду или вероломство?

– Едва ли нас можно назвать подругами, – натянуто сказала Изобель.

– Хорошо, но ты создала заклинание?

В его тоне было что-то странно напряженное, чего она не понимала.

– Еще нет, – осторожно ответила она. – А что?

Алистер не ответил. Вместо этого он сел рядом с ней и стал наблюдать, как она работает. Она опустошила склянки с сырой магией, которые собрала прошлой ночью, над магической доской. Поскольку Объятия жнеца были проклятьем десятого класса и, чтобы их зарядить, нужно было огромное количество магии, почти все, что у нее было. Мерцающие частицы закружились над септограммой, устремляясь в кольцо.

– Бриони говорила, что мы можем остаться здесь, – наконец ответил Алистер, – но я не доверяю Гриву, а это его Достопримечательность.

Изобель попыталась угадать, что могло произойти после того, как она легла спать. Бриони тоже ушла в одну из спален, предоставив мальчиков самим себе. Может быть, что-то произошло между Гэвином и Алистером, угроза, спор. Если Алистер был полон решимости не доверять ему, то Изобель тоже не станет этого делать. Все равно ей больше нравилось, когда в союзе были только они вдвоем.

– И что будем делать? – спросила Изобель.

Алистер пристально посмотрел на нее, и у нее в животе что-то перевернулось. Это одновременно ужасно отвлекало и было очень приятно. Прошлой ночью Изобель взяла на себя обязательство быть настоящим чемпионом, а настоящие чемпионы не испытывают чувств по отношению к другим чемпионам – даже к своим союзникам. Это было глупо. Опасно. И как бы сурово Изобель ни ругала Бриони за то, что та пытается поймать свои фантазии, в глубине души ей все еще отчаянно хотелось вернуться с Алистером в Пещеру. Посмотреть, как далеко их могут завести эти чувства. Притвориться, что у их истории может быть счастливый конец.

А не трагический.

Алистер положил свою руку на руку Изобель и переплел свои пальцы с ее. И еще до того, как он заговорил, она уже готова была с ним согласиться.

– Что, если Бриони права? – спросил он.

Изобель напряглась. Она совсем не это ожидала услышать.

– Если это так, то было бы… мы были бы… – На его лице промелькнуло что-то… поскольку Изобель никогда не видела на его лице такого выражения, ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это было.

Надежда.

Она сжала его руку так сильно, что он поморщился.

– Ал. Это всего лишь фантазия.

Чем больше она размышляла об этом, тем больше понимала, что не должно было быть ничего удивительного в том, что Бриони пала жертвой подобных представлений. Бриони было недостаточно просто быть чемпионкой – она должна была быть лучше всех чемпионов. Героиней, как она всегда мечтала.

– Разве мы не всегда жили фантазией? – пробормотал он.

Алистер чуть не пожертвовал собой ради нее в лесу. Она поцеловала магическую доску, покрытую его кровью. Она использовала каждый исцеляющий магический камень, который у нее был, чтобы вернуть его к жизни.

Но Изобель больше не могла закрывать глаза на правду. Когда дело дошло до турнира, все это не имело значения.

У них не будет счастливого конца.

– Мы хотели устроить дуэль, когда я верну свои силы, – напомнила ему Изобель. Она прижала большой палец к тому месту, где когда-то на его коже белел шрам от ее заклинания. Сейчас от него не осталось и следа.

И от ее шрама – тоже.

– Я не буду с тобой драться, – серьезно сказал он. – Мои планы изменились.

– Тогда каков твой план?

Он убрал свою руку от ее и опустил голову. У Изобель сжало грудь.

– Твой план – дождаться, пока в живых останемся только мы. Заставить меня убить тебя, потому что ты не можешь заставить себя убить меня, да? – Ее голос прозвучал язвительно, но она исцелила его. Она держала его в своих объятиях. Она умоляла его вернуться к ней.

И он ожидал, что она убьет его без боя?

Они не должны так относиться друг к другу. Он должен быть ее соперником. Но он уже не тот, каким был, когда они встретились в «Сороке». И она тоже изменилась.

– Если Бриони права, то мы могли бы положить турниру конец, – голос Алистера дрогнул. – Мы могли бы…

– Ты обманываешь себя, – огрызнулась Изобель. – Вы оба. Мы оба.

Он отвернулся от нее, у него заиграли желваки.

– Разве не лучше надеяться?

Нет, не для нее. Пусть Изобель никогда не считала поместье Макасланов домом, она все равно была воспитана на наследии трупов, грязи и гнили и добывала магию в самых отвратительных местах, чтобы ее семья могла процветать. И в выборе между уродливой реальностью и милой иллюзией Изобель всегда выбирала правду.