– Почему? – спрашиваю я.

Выдержав паузу, Мелисса произносит:

– Вам лучше присесть, – и указывает на длинный белый стол.

– Нет.

Она раздраженно вздыхает.

– Зоуи, не усложняй ситуацию еще больше. Садись.

– Ты не можешь держать нас здесь.

Мелисса смеется, отрывисто и безо всякого веселья. Она может поступать так, как пожелает. Мелисса делает несколько шагов к кухонным шкафчикам. На столешнице из черного гранита лишь кофеварка и подставка с ножами у самой плиты. Рука Мелиссы на секунду зависает над подставкой, указательный палец в тишине указывает по очереди на каждый из ножей, словно в детской считалке, а затем выбирает один – длиной около шести дюймов, с черной ручкой.

– Разве не могу? – спрашивает Мелисса.

Я медленно опускаюсь на ближайший стул. Тяну Кэти за руку, и через мгновение она тоже садится.

– Тебе это не сойдет с рук, – говорю я. – Полиция будет здесь с минуты на минуту.

– Очень в этом сомневаюсь. Судя по новостям, которыми ты так любезно делилась со мной последние несколько недель, полиция доказала свою крайнюю некомпетентность.

– Но ты сказала констеблю Свифт, где мы. Она… – Я замолкаю еще до того, как замечаю жалостливое выражение на лице Мелиссы.

Как же глупо с моей стороны. Конечно, Мелисса не звонила Келли Свифт. Осознание этого похоже на удар в живот. Опустошенная, я откидываюсь на спинку стула. Полицейские не приедут. Моя «тревожная кнопка» осталась дома, в сумочке. Никто не знает, что мы здесь.

– Ты больная, – выпаливает Кэти, – или чокнутая. Или и то и другое.

В ее голосе слышится не только гнев. Я думаю о том, сколько времени Кэти провела на этой кухне: пекла пироги, делала уроки, разговаривала с Мелиссой так, как иногда невозможно с матерью, даже если вы очень близки. Пытаюсь представить, как она должна себя чувствовать, а потом понимаю, что уже знаю. Обманутой. Использованной. Преданной.

– Ни то ни другое. Я увидела перспективный бизнес и схватилась за него. – Мелисса идет к нам, небрежно держа в руке нож, как будто ее оторвали от приготовления ужина.

– Это не бизнес! – Я так возмущена, что заикаюсь.

– Безусловно, бизнес, и очень успешный. Через две недели после создания сайта у меня уже было пятьдесят клиентов, и с каждым днем их становилось все больше. – Ее слова звучат как реклама франшизы. Будто она хвастается расширением своей сети кофеен.

Мелисса садится напротив нас.

– Они такие тупые. Пассажиры. Ты каждый день видишь их, безразличных к миру вокруг. Уткнутся в айпады, глядят в телефоны, читают газеты. Едут по одному и тому же маршруту, занимают одно и то же сиденье, стоят на одном и том же месте платформы. Каждый день.

– Они просто едут на работу, – говорю я.

– Каждый день видишь одних и тех же. Я как-то наблюдала за женщиной, которая красилась на Центральной линии. Несколько раз ее видела, и у нее всегда был один и тот же ритуал. Дождется «Холланд-парк», достанет косметичку и начнет намазывать лицо. Сначала пудра, потом тени, тушь, помада. Когда поезд притормаживает на «Марбл Арк», убирает косметичку. В тот раз, наблюдая за ней, я посмотрела в сторону и заметила мужчину, который тоже смотрел на эту женщину. И, судя по выражению глаз, не только о лице ее думал. Тогда-то мне и пришла в голову эта идея.

– Но почему я? – Не могу поверить, что мне только сейчас пришло в голову это спросить. – Зачем ты поместила на сайт меня?

– Мне нужны были женщины постарше, – пожимает плечами она. – На вкус и цвет.

– Но я же твоя подруга! – Звучит так жалко, что я тут же начинаю себя ненавидеть. Ну просто драка на школьном дворе из-за того, кому с кем играть.

Мелисса поджимает губы. Затем резко встает, подходит к двери в сад и смотрит наружу. Проходит несколько секунд, прежде чем она заговаривает:

– Никогда не видела, чтобы кто-то жаловался на жизнь столько же, сколько ты.

Я ожидала чего-то другого, какой-то ошибки, совершенной мной много лет назад. Но только не такого.

– «У меня слишком рано появились дети», – передразнивает она.

– Я никогда такого не говорила. – Я смотрю на Кэти. – Никогда не жалела, что у меня есть ты. Вы оба.

– Ты бросаешь хрестоматийного мужа – платежеспособного, веселого, внимательного к детям – и заменяешь его таким же хрестоматийным.

– Ты понятия не имеешь, каким был мой брак с Мэттом. Или на что похожи мои отношения с Саймоном, если уж на то пошло.

При мысли о Саймоне меня переполняет чувство вины. Как я могла подумать, что он в ответе за сайт? Я думаю об именах и угрозах, которые нашла в ящике его стола, и на секунду меня охватывают сомнения, но потом приходит озарение: это всего лишь наработки. Саймон использовал «Молескин» именно для той цели, для которой тот был предназначен: для замысла романа. Облегчение заставляет меня улыбнуться, и в глазах Мелиссы появляется злоба.

– Для тебя все так легко, правда, Зоуи? И все же ты не перестаешь жаловаться.

– Легко? – Я бы рассмеялась, если бы не нож в ее руке, который ловит свет из окна и разбрасывает по кухне радуги.

– …и с той секунды, как ты поселилась по соседству, это превратилось в рутину для бедной меня. Мать-одиночка, изо всех сил пытающаяся оплатить счета и рыдающая каждые пять минут.

– Время было трудное, – защищаюсь я, обращаясь скорее к Кэти, чем к Мелиссе. Дочь с молчаливой поддержкой берет меня за руку.

– Я давала все, что бы ты ни попросила. Деньги, работу, помощь с детьми. – Она оборачивается; я слышу, как ее каблуки скребут кафель, потом наклоняется, касаясь моих волос своими, и шипит мне на ухо: – А что давала мне ты?

– Я…

В голове пусто. Я же наверняка что-то делала? Ничего не могу вспомнить. У Мелиссы с Нилом нет детей или домашних животных, за которыми нужно присматривать, нет комнатных растений, которые нужно поливать, пока хозяева в отпуске. Но ведь в дружбе есть нечто большее? Неужели эти весы обязательно должны быть в равновесии?

– Ты завидуешь, – говорю я. Слово кажется таким ничтожным для оправдания подобного ужаса.

Мелисса смотрит на меня так, словно наступила на что-то мерзкое.

– Завидую? Тебе?

Но идея пускает корни. Вырастает во что-то, по ощущениям, верное.

– Ты считаешь, что стала бы лучшей матерью, чем я.

– Уж точно более благодарной, – огрызается она.

– Я люблю своих детей. – Не могу поверить, что она вообще усомнилась в этом.

– Ты их почти не видела! Когда тебя от них тошнило, они становились моей обузой. Кто научил Кэти готовить? Кто отвадил Джастина от вороватых детей в школе? Если бы не я, он попал бы в тюрьму!