— Не работает? — сочувственно спросил таксист.

— Да.

— Сейчас везде так, — сообщил таксист. — На такие дожди архитектура не рассчитана. Протечки, короткие замыкания. Аварийная обстановка. Снесет все к черту, весь город плывуном… Куда едем то?

— К отцу, — сказал Зимин.

— К небесному? — уточнил таксист.

— Ах да… Улица Прасных… То есть улица Красных Партизан.

Поехали на Красных Партизан. По пути Зимин звонил. Отцу. Бесполезно, связь не держалась. Как всегда.

— Не работает, — подтвердил таксист. — На холме две вышки съехали, зона покрытия ушла. Так что связь у нас теперь как шкура у леопарда…

Странный таксист. Просвещенный. Шкура у леопарда, откуда он знает… Шкура леопарда, письмена Бога, практики всемогущества, хорошо бы сейчас к жирафам приложиться…

— Ничего не работает, — радостно повторил таксист. — Мост почти подтопило. На сороковом километре железки, два километра ЛЭП под откос съехало. Почва подмыта, месяц на восстановление. Ни один электровоз не пройдет. Разруха, как во время войны.

Таксист снова рассмеялся.

— А тебе что на Красных Партизан?

Какая ему разница? Если соврать, подумает, я насторожился…

— К отцу хочу заехать.

— Правильно, — кивнул водитель. — В такое время только так и надо. Кто его знает, что завтра приключится? Опять же на АЭС, слыхал, тоже неполадки. Вода в реке поднялась, фильтры в водозаборе засоряются, так что система охлаждения реактора работает с перебоями.

— Откуда известно?

— У меня там шурин…

Таксист пустился рассказывать про шурина, про то, как на станции всем выдают свинцовые штаны и свинцовые шапки, но помогает плохо, шурин уже лысый. Зато зарплата там достойная. Только никакая зарплата не поможет, если реактор расплавится и рванет…

Еще атомного взрыва нам недоставало, думал Зимин. Все в кучу. Бежать. Отсюда. Подальше. Отцу вот только…

— Не проедем!

Таксист выругался и отключил рацию.

— Что? — не понял Зимин.

— Не проедем, говорю. Ветром тополя повалило, один на ЛЭП лег, другой на путепровод. Весь район оцеплен, никого не пускают.

Зимин опустил стекло.

Мимо катились пожарные машины, «Скорая», машины гор–газа, фургоны с солдатами.

— Всё, — сказал таксист. — Бардак. Куда дальше? Или пешком пойдешь?

— Домой. Переоденусь… Потом.

Таксист начал выруливать через двойную сплошную, ругаясь, грозя встречным кулаком, сигналя и газуя. Воняло паленым сцеплением и бензином, орали какие то сирены. Зимин закрыл глаза.

К дому вернулись через полтора часа. За время пути Зимин узнал многое. Про то, как правильно вести себя в том случае, если «эта дрянь» все таки рванет. Что консервы лучше в железных банках, вода в бутылках, а патроны всегда в магазине. Что «если что», нужно уходить лесами. Что все равно все сдохнут.

На этой позитивной ноте Зимин с таксистом распрощался.

Дома никого не было, впрочем, Зимин не сильно этому удивился — Лара не любила мириться сразу, любила выждать, любила, чтобы Зимин прибежал первый. Но в этот раз он твердо решил первым не мириться. Он будет тверд, как кремень, пусть эта дура помучается.

Зимин бросил куртку в прихожей, прошел в квартиру, лег на диван.

Позвонил отцу. Снова.

Снова без толку, теперь перегрузка на линии. Зимин позвонил Евсееву.

Тот ответил.

— Привет, — сказал он скучным голосом. — Ты, кажется, вернулся?

— Да.

— Как здоровье? — Евсеев зевнул, но Зимин услышал, что Евсееву интересно.

— Неоднозначно, — ответил Зимин. — Ударен молнией.

— Шаровой? — уточнил Евсеев.

— Обычной.

— Жаль. Шаровой бывает забавнее. И как оно?

— Бодрит.

— Я так и думал, — снова зевнул Евсеев. — Многие вот прямо так и говорят — бодрит. Может, попробовать?

— Попробуй. Я, собственно, по делу звоню. Как там насчет? Узнал?

Евсеев закашлялся.

— Узнал, — ответил он. — Кое что. Слушай.

Евсеев замолчал, кажется, он что то перебирал на столе.

— Кокосов Евгений Валентинович, — сказал Евсеев через минуту. — В нашем городе, равно как и в области, подходящих объектов не проживает. В соседних областях проживают, впрочем, они не подходят по возрасту. Одному за пятьдесят, другому почти за семьдесят. Такая вот информация.

«Он мог меня надуть, — подумал Зимин. — Назвать чужую фамилию, документы то я не проверял…» Поезд! Они ехали в поезде, в базе данных должно сохраниться… Ему никто не выдаст такую информацию, никто, даже если он обратится.

— Зимин?

— Слушай, у меня тут к тебе еще одна просьба…

Евсеев засопел.

— Короче, мне надо узнать еще кое что.

— Опять о Кокосове? — усмехнулся Евсеев.

— Да нет… То есть да, о Кокосове, но по–другому. Понимаешь, я тут пару дней назад кое–куда ездил. Вот этот Кокосов ездил со мной…

Зимин вдруг понял, что не знает толком, как рассказать. Ведь все это чрезвычайно глупо со стороны выглядит, то есть совсем глупо, эта чудовищная поездка в психушку.

— Этот Кокосов ездил со мной, а потом он взял и куда то делся…

— Слушаю.

— Я хочу сказать, что…

Зимин замолчал.

И Евсеев тоже молчал. Оба молчали, и это продолжалось долго, и Зимин понял, что это все неспроста. Евсееву тоже что то было нужно.

— Короче, Евсеев, мне нужно узнать, ехал ли со мной в поезде этот человек. Это можно сделать?

— Допустим. Дату и маршрут не забыл?

— Нет, конечно.

Зимин назвал дату и маршрут.

— Жди.

Евсеев не отключился. Зимин слышал, как он напевает что то и щелкает по клавиатуре.

— Я узнал, — сказал Евсеев через три минуты.

— Ну?

Евсеев высморкался, Зимин почему то понял, что тот высморкался в кулак.

— И что же ты хочешь? — спросил Зимин.

Евсеев высморкался еще.

— Ну? — спросил Зимин. — Чего?

— Хочу… Ну это… Я хотел попросить… Ну, вот мне хотелось бы… Короче, а нельзя ли… ну, я хотел бы попасть в книгу.

Зимин с трудом удержался. Ну, чтобы не расхохотаться. Он ожидал практически чего угодно, кроме этого. Евсеев хочет попасть в книгу. Интересно, кто он там на самом деле? Майор? Хотя нет, вряд ли майор, наверное, уже подполковник. А может, и полковник, у них там все быстро происходит.