Гейбриел немедленно отыскал горничную глазами и с задорной улыбкой крикнул:

– Двойная свадьба, Фрида?

Алфрида покраснела.

– В твоих снах, щенок, – промямлила она.

– Полагаю, это все же лучше, чем последнее решительное «нет», – вздохнул он.

– Сегодня все для моей куколки. Веди себя прилично!

Должно быть, Гейбриел нашел в ее словах нечто обнадеживающее, потому что до ушей растянул рот в улыбке и предложил Алфриде руку, чтобы отвести ее в гостиную.

Но тут Доминик привлек внимание Брук.

– Поспеши, если хочешь переодеться в свое чудесное подвенечное платье, – сказал он.

– Не стоит. Это плохая примета. Второй раз я не собираюсь его надевать. Хватит с нас неудач. Я готова сделать тебя своим мужем прямо сейчас.

По импровизированному проходу Брук вела мать. Но отец ясно дал понять священнику, что именно он выдает дочь замуж, и это было единственным добрым делом, которое Томас Уитворт сделал для нее.

Мечта исполнилась. Она стала леди Брук Вулф. Ее сердце переполняла радость. От счастья Брук заплакала, а Доминик, увидев это, засмеялся.

Ее брат успел к концу церемонии. Он стоял в дверях, опасаясь подойти к Доминику, хотя причина их разногласий находилась в комнате. Элла даже приблизилась к нему.

– Полагаю, что в конце концов вы сделали мне одолжение, направив Бентона в сторону пресловутого золотого гуся, – сказала она. – У меня было достаточно времени понять, что он просто не может никому стать хорошим мужем. Но почему вы это сделали?

– Он нуждался в помощи. Из-за вас его лишили бы наследства.

– Да, но почему именно вы взялись все исправить? Ради него? Он был вашим старым другом, лучшим другом? Вы изменили судьбу не только своей семьи, но и нашей, да еще и могли погибнуть за это.

– У меня никогда не было много друзей. Только прихлебатели, которым был безразличен я и которые были безразличны мне. Я встретил Бентона только тем летом, но он показал мне, что такое настоящая дружба: это уметь слушать, делить беды и радости и прийти на помощь, если необходимо. Возможно, он был единственным настоящим другом, который у меня был. А ваш брат – очень плохой стрелок, так что риск был не слишком велик.

Доминик и Брук подошли к ним как раз вовремя, чтобы это услышать:

– Может, попробовать еще раз, проверить, насколько я хорош или плох в стрельбе? – спросил Доминик Роберта.

– Ад и проклятье! – прошипел Роберт и быстро исчез.

– Я думала, что с этим покончено, – заметила Брук.

– Я тоже так считала, – кивнула Элла.

– Так и есть. И он это знает. Не пойму, чего он испугался, – заверил их Доминик.

Брук только вздохнула и побежала за Робертом. Она успела остановить его у выхода. Она не хотела, чтобы он строил планы мести или считал, что Доминик все еще хочет с ним расправиться. Она думала, что прошлой ночью все ясно ему объяснила, но может, стоит повторить?

– Послушай, он шутил. Больше не будет никаких дуэлей.

– Теперь он вызовет Бентона?

Ее глаза сверкнули:

– Собираешься предупредить его, верно?

– А разве не стоит? Разве не это обязан сделать друг?

Он буквально выцеживал слова. И выглядел таким измученным, что Брук осторожно ответила:

– Разумеется, ты прав, если он действительно твой друг. Но ты видел его с тех пор, как два года назад посоветовал ему ухаживать за герцогской дочерью и он умчался на крыльях надежды? Он вообще знает, что ты дрался на дуэлях вместо него?

– Да и да.

Брук не ожидала подтверждений своим догадкам.

– И он не признался Доминику даже тогда, чтобы все исправить? Ради тебя?

– Было слишком поздно. На этой неделе он женится. Ты будешь счастлива замужем, Брук, и он должен быть счастлив. Ты же счастлива с волком, верно?

– Впервые в жизни искренне счастлива. Но твой друг, если он действительно твой друг, недостоин этого счастья после всего, что натворил. И он ведь не женится на этой девушке по любви, верно? Только чтобы иметь возможность играть дальше?

– Нет, чтобы его не лишили наследства. Мне самому знаком этот ужас. Когда отец пригрозил мне лишением наследства, это открыло мне глаза на мои недостатки. Я не мог допустить, чтобы подобное случилось с другом.

– Предупреждай, если уж считаешь себя обязанным, но Доминик поклялся, что не будет пытаться его убить. Элла этого не хочет. Но я уверена, что его все равно лишат наследства, как только Доминик навестит отца Бентона и родителей девушки, а сделает он это до их свадьбы. Поэтому Бентон Симонс в любом случае не получит наследницу. Пора отойти в сторону, Роберт, прежде чем и на тебя разгневается герцог.

– Но мне кажется предательством промолчать и ничего не сделать.

Брук была так поражена, что не выдержала:

– Никогда не думала, что скажу это, но ты показал себя достойным другом, Роберт.

Она бы добавила «хоть и жестоким», поскольку его понятие о дружбе было весьма странным, но сегодня день ее свадьбы, так что не стоит быть настолько откровенной.

– Ты еще найдешь людей, достойных быть твоими друзьями. Знаешь, мы могли бы стать друзьями, как они, – заметила она, кивнув в сторону Доминика и его сестры. – Мне жаль, что мы никогда не дружили.

Возможно, ей стоило промолчать. Она поняла это, когда увидела, как он съежился.

– Ревность – чудовищная вещь, когда ты слишком молод, чтобы понять, что с тобой происходит, – неожиданно сказал Роберт.

Брук увидела, как к Доминику и Элле подошла ее мать. Все были так счастливы сегодня, если не считать Роберта и, возможно, Томаса. И хотя теперь она помирилась с матерью и обрела семью, которую всегда хотела, семью Вулфов, все же слова Роберта напомнили ей о том, что слишком долго у нее не было ни семьи, ни родительской любви. Из-за его детской ревности, эгоизма, высокомерия… но она вынудила себя на этом остановиться.

Брук знала, что он готов извиниться за все это, но не была готова к раскаянию брата. Поэтому она кивнула и отошла прежде, чем он скажет слова, которые заставят ее заплакать или зарычать, или… она не знала, что произойдет. Может, когда-нибудь она позволит себе его понять…

Брук рассмеялась, когда они вместе упали на кровать. Собаки дружно вскинули головы, посмотреть, что происходит, прежде чем снова лечь на свое любимое место перед камином. Целуются и сплетаются в объятиях – ничего нового для двух волков-собак, которые уже привыкли быть свидетелями ласк влюбленных. Правда, однажды Вулф заскулил, возможно, посчитав, что Брук делает хозяину больно, тем более что Доминик стонал. Но Сторм укусила его, наказывая за шум, и Вулф больше никогда не делал ничего подобного.