— Вот же сукин сын… — отсмеявшись, тихо проговаривает он, остекленевшим взглядом уставившись в потолок. — Как он вообще до такого додумался… Это же надо суметь провернуть.

Понимаю, что он говорит о Монтере. И несколько раз глубоко вздохнув, я подхожу чуть ближе, цепко осматривая Альваро, и скрещиваю руки на груди.

— Судье это всё нужно показать не на словах, а на фактах. Если экспертиза по какой-то причине будет не на нашей стороне, мне нужен козырь в рукаве. Как Монтера это сделал и чем ему грозит подобное — другой момент. Ты точно уверен, — с нажимом спрашиваю я, желая услышать ответ ещё раз, который устаканит отвратительный раздрай внутри окончательно, — что не участвовал в каких-либо подобных коммуникациях, которые можно было записать? Уверен, что это разрозненные куски?

— Твоё сомнение меня оскорбляет, Джейн, — чеканя каждое слово, произносит Альваро, медленно поднимаясь с места. — Я всё обрисовал тебе по сделке ещё на борту.

Нависает надо мной, и на короткое мгновение в памяти, раззадоренной потрясающими мужскими духами, вспыхивает кадр того, как и какими методами я разговорила его. И думаю, Альваро вспоминает сейчас о том же, с ехидцей посматривая на меня.

— Я задала вопрос.

Нет. Намёком, касанием или поцелуем ты меня сейчас не собьешь. Сверлю распрямляющего плечи Альваро тяжёлым взглядом в ответ и чувствую себя гладиатором, на чей щит обрушилась мощь противника, — теперь жизненно необходимо выдержать. Моё упрямство должно победить: я не дам Альваро всё испортить увиливанием или спором на этом этапе. Атмосфера между нами натягивается искрящимися канатами, но никто не собирается отступать. Делаю ещё один храбрый шаг к этому своему порой невыносимому собеседнику, замечая на дне его радужки мелькнувшее восхищение вперемешку с изумлением.

А кого, ты думал, невольно взрастил?..

— Ответь мне, — решительно бросаю я, всё так же не сводя взора, и жду…

Мучительно долго жду, когда его бессмысленная гордость обернётся уступчивостью. Чёрт возьми, да ведь это попросту важно для суда!

— На память я никогда не жаловался, и пускай абсолютно всё по синдикатуОдна из форм объединения нескольких компаний для совместной работы и устранения конкуренции на каком-либо рынке. в голове не удержать, такое я бы не забыл, Джейн, — вонзая в меня каждое слово стилетами, наконец-то говорит Альваро.

Он впервые озвучил это вслух. То, о чём мы говорили, то, чему я находила подтверждения. Озвучил одним словом. Не корпорация «Сомбра», а синдикат. Можно ли это считать ещё одним шажком к доверию?.. На короткий миг довольно, хоть и устало закрываю глаза и отхожу от него, чтобы скрыть свой выдох успокоения.

Наклонившись к ноутбуку, щёлкаю мышкой, убрав одну ладонь в карман широких брюк, и, придав интонации деловитость, продолжаю, как ни в чём не бывало:

— Тогда попробуем выстроить твоё алиби. Запись якобы сделана двенадцатого апреля этого года в семь сорок вечера. Сможешь вспомнить, чем занимался в этот день?

Альваро, крадучись, подходит ближе, но не нарушает мои личные границы, остановившись у края стола.

— Делами.

Я закатываю глаза, чуть раздражённо выпаливая:

— Конкретнее, Альваро. Ты всегда занят делами.

— Не рабочими делами.

Он дразнит: это заметно по кроющейся усмешке в глазах, с прожигающим интересом рассматривающих меня.

— Скажи, пожалуйста, я похожа на краба с клешнями? Или это обязательно — каждый раз унижаться, чтобы добиться толкового ответа? — упираюсь ладонями в бока, хмуря брови.

Но Альваро снова не торопится, потягивая молчание между нами, как жвачку двумя пальцами, и лишь неспешно облокачивается бедром о стол, не полностью присев. Демонстративно складывает руки в замок перед собой и нарочито безразличным голосом, будто речь идёт о цвете нового костюма от «Зилли», наконец-то проговаривает:

— В тот вечер я был у себя в номере. С любовницей.

Кажется, тот, кто подрезал трос, задел и мою страховку — из-за его ответа я теперь прибита ко дну неведомой пропасти с размозжённым черепом. Всё-таки прибита. Корень языка обволакивается желчью, неприятно скользящему дальше по горлу, пока я перевариваю услышанное. Неконтролируемо часто моргаю и, кажется, так и остаюсь с приоткрытым ртом.

Альваро видит всё. Каждую миллисекунду изменений на моём лице, и единственное, на что хватает сил, — с достоинством отвернуться, словно он и его жизнь никак и никогда не соприкасались со мной. И с идеальной осанкой отойти к панорамному окну, сжав челюсти…

Невидящим взглядом уставляюсь в облачённый вечером Нью-Йорк и не могу избавиться от мысли, хоть и пока беспочвенной, что эта любовница всё ещё есть в его жизни.

Вся моя энергетика, выстроенная на уверенности и каком-то необъяснимом желании проявить инициативность, появившаяся сразу после вести об иске; пошатнувшаяся, но не исчезнувшая даже после сегодняшней досудебной встречи; подпитывающая меня изнутри сверхсильным зарядом, погасла от такой глупой мелочи, которая даже напрямую и не относится к текущим проблемам.

Если даже на мгновение я почувствовала себя взявшей верх над Альваро, он смог опрокинуть меня обратно одной фразой. И сейчас его молчаливая тактика ясна — ждёт расспросов. Чисто женского любопытства в союзе с ревностью.

Но получит он лишь мой профессионализм, даже если голос предательски подводит, а в носу почему-то щиплет:

— Камеры в коридорах «Плазы» могут показать, как вы шли в номер?

Звук шага за моей спиной, и я опускаю взгляд на мельтешение точек людей на улице — каждым позвонком чувствую Альваро в паре дюймов от себя сзади.

— Она пробыла у меня полчаса, — проникновенный голос звучит слишком интимно, словно он собирается пересказать всё в похабных деталях. — Мы пили виски, если быть точнее, только Эмилия…

Эмилия. Какая прелесть…

— ...потому что без алкоголя ей крайне трудно было понять, почему я её бросаю, — на последнем припечатывающем слове Альваро одним движением разворачивает безвольную меня к себе, схватив за талию.

Я тут же перехватываю крепкие тёплые ладони, умудряющиеся пустить по мне импульс даже сквозь плотную ткань багрово-красной рубашки, и хочу сдёрнуть их с себя, но Альваро только сильнее вжимает мою спину в прохладное стекло сзади, сократив расстояние до нуля.

— Затем она ушла. Залила, правда, слезами весь номер, потому что не добилась прощального секса, хотя очень старалась, — его пальцы поднимают моё лицо за подбородок, пока слегка издевательский шёпот ласкает слух. — Камеры в коридорах наверняка всё зафиксировали. А в комнатах видеосъёмки нет, так что придётся поверить на слово.

Противный внутренний голос с непередаваемым сарказмом выдаёт: «Бедняжка Эмилия!», только вот натянуть маску равнодушия на лицо всё равно не получается — мои губы дрожат, взгляд бегает по одежде Альваро, а шея вовсю демонстрирует мурашки, пока он с триумфальной усмешкой держит меня.