А когда не сопротивлялась моим объятьям в «Плазе», хоть я и тревожился, что вечер сказался на тебе не самым лучшим образом, то попросту уничтожила. Твой первый стон — я никогда не забуду… Во мне прочно поселилась потребность услышать это вновь, а твоё тело… Такая отзывчивость, такая готовность, такая податливость — это поистине стало наградой.

Наградой, потянувшей за собой и муку, пока я был после в отъезде. На меня рухнул ворох нескончаемых дел, и среди вариантов нанесения ударов Монтере я слишком часто думал о тебе. О твоём странном отказе. О твоих сообщениях. И намеренно не брал трубку, зная, что не вынесу слышать твой твёрдый и женственный голос и при этом не видеть тебя. Зная, что должен дать тебе время.

Одна из ветвей моего синдиката добывает золото, сапфиры, алмазы… А я всё забываю, что на самом деле является истинной драгоценностью. Время. Время, которого нам с тобой не хватило.

Когда это произошло, когда ты разъярённой фурией ворвалась в свой кабинет, застав меня после поездки, я осознал, что сделаю всё, лишь бы ты вновь оказалась в моих руках. Вновь скрывала свои заинтересованные взгляды в мой адрес и пробегающие, почти читаемые по лбу мысли обо мне. Вновь восстала из пепла.

Общие враги сближают, но я прекрасно знаю, что твой шаг навстречу был не только из-за этого. Стоит поблагодарить их за эту внеплановую поездку в Испанию. Видеть тебя в своём доме, улыбающуюся, благодарную, преданную и… чертовски страстную, было безумием. Безумием, которое я хочу повторить.

Тогда я всё ещё полагал, что держу клацающую зубами правду под контролем. Твоё любопытство забавляло, и я как мог усыплял его — ты соприкоснулась лишь с частью меня и не должна была перейти за проведённую мною черту. Ты и так, Джейн, пережила слишком много горя, чтобы ещё и смириться со всей правдой обо мне.

Но я не смог. И ты не смогла.

Знала бы ты, как я ненавижу случайности. Выстраиваемые в смертельно длинную цепочку, влекущие одно событие за другим, — ненавижу, потому что здесь моя власть заканчивается… С другой стороны, благодаря этим случайностям, раскиданным на пути моей судьбы, я набрёл на тебя. Но не смог сберечь ровно из-за них же.

Смотреть на твои слёзы после суда было невыносимо. Выслушивать колючие упрёки, когда я обнаружил тебя в моем кабинете, — невыносимо. Когда ты ушла, я не мог думать ни о чём, кроме тебя.

Ты всегда принадлежала тьме, Джейн. Мне. И я не понимал, почему с такой внешне кажущейся лёгкостью отпустил тебя. Не должен был.

Не должен.

Моя разбитая на осколки.

Я был рядом, как и обещал, в момент твоего падения.

Но, увы, так и не смог стать для тебя исцелением…

4 июля 2015 года, Марбелья,

провинция Андалусия, Испания

«Моя разбитая на осколки.

Я был рядом, как и обещал, в момент твоего падения.

Но, увы, так и не смог стать для тебя исцелением…»

С усилием прокрутив ручку в пальцах, откладываю её в сторону. Чувствую опустошение вкупе с полным удовлетворением. Взгляд касается лежащего синего футляра, обтянутого бархатом, рядом с её фотографией и недопитым стаканом «МакКалана». Первый за сегодня, но не последний. Снова буду вливать его в себя до тех пор, пока врач не подтвердит, что опасность позади.

Сегодня наступил четвертый день. Три прошло с момента, когда я чуть было не потерял её.

Поправив свёрнутые в свиток и затянутые лентой ещё не подписанные документы на прииск, я захлопываю футляр.

Примешь ли ты обещанный подарок, моя опрометчивая, после всего?..

А затем... Ещё раз озираю письмо, поднимаю его перед собой и чиркаю зажигалкой. Уголок облизывается ярким пламенем, и через минуту пепел оседает в бронзовую тарелку — часть ненужной безделушки-статуэтки на моём столе. Неслышно шаркнув креслом по ковру, встаю и слышу звонок.

— Слушаю, Энтони...

Спокойно прикрываю дверь кабинета и следую по коридору к лестнице.

— Есть новости. Мы нашли Пикар, — его голос твёрд и даже злораден: ровно, как и мой. — Райли куда-то улетел, пока пробиваем.

— Отлично. Монтера ещё жив?

От одного только упоминания этой фамилии сжимаю в кулак свободную ладонь.

— Ещё дышит. Белл в этот раз постарался на славу. Жду твоих указаний.

Они не заставляют себя ждать, пока поднимаюсь по ступеням на второй этаж.

— Езжайте туда, где закопали Серхио. Монтеру с Пикар бросьте в одну яму, — напряжение в спине отпускает, ощущаю сладкий вкус свершаемой мести. — Живьём.

Крах милосердия. Я больше на него не способен. Не в отношении этого ублюдка, впервые по-настоящему позарившегося на моё.

— Принято... Есть ещё кое-что...

Энтони держит паузу, а я уже пересекаю небольшой холл. Скоро окажусь у спальни.

— Говори.

— Тут в приемной... Подруга Джейн. Кейт Спенсер. Она ей всё звонила эти дни. Пытается пробиться к тебе на аудиенцию, не верит секретарю, что отсутствуешь, — кажется, или Энтони почему-то волнуется? — Что насчёт неё?

— Прими мисс Спенсер, как полагается. Разъясни всё так, чтобы не лезть в детали, не оставляй возможности для вопросов, — умиротворенно отвечаю я. — Обещай, что скоро увидит Джейн.

Увидит. И я увижу. Решительную и упрямую. Хрупкую. Такую разную. Иного быть не может.

— Понял.

Вновь натянутое молчание, и я встаю напротив двери, ведущей в одну из комнат своей виллы.

Главное, что ты теперь в безопасности, mi carino. Я обещаю стать твоей безопасностью.

— Как только всё закончу... — издалека начинает помощник, и уже знаю, какую тему вновь заведёт. — Дашь мне отставку?

— Если бы ты не успел, не догадался бы, её бы не было, Энтони.

Мне тяжело даются слова благодарности, да и никакие не смогут показать её в полной мере. В тот вечер я должен был быть рядом...

— Жаль, что ты хочешь уйти, — искренне продолжаю я, понизив тон, и берусь за ручку двери. — Правда, жаль... Но хочу, чтобы ты знал: ты всё ещё остаешься моим другом.

— Благодарю, Альваро. Это... взаимно.

Нажимаю отбой, услышав напоследок преданность в интонации. И осторожно открываю спальню, ставшую на эти дни лазаретом. Врач поднимает на меня обнадёживающий взгляд, и я осторожно, словно боюсь спугнуть, смотрю на спящую Джейн.

Когда ты очнёшься, я буду рядом...

~~~

КОНЕЦ