резко усилился. Креп обернулся, засовывая торбу за пазуху рубахи и готовя копьё, размышлял — бросать кулёк мальчика или нет.

Из-за утёса показались закованные в железные панцири и шлемы всадники. Кони свирепо шли посреди реки по грудь в воде, так быстро, насколько могли, и водопад брызг стоял перед ними, почти скрывая седоков. Поскольку Одер здесь, в своём истоке, был достаточно узок, а всадники занимали почти всю его ширину, то возникал пропорциональный обман зрения и всадники казались великанами из сказаний о конце мира.

— Авары зашли с тыла?! — пронеслось в голове у Крепа и кольнуло в сердце.

Но это были кривичи и бурундеи, невероятным образом успевшие захватить аварских коней. Поскольку часть этих коней были без сёдел, с верёвочной уздой, можно было предположить, что часть из них были у аваров сменными, или вовсе не ездовыми, и попали к кривичам непонятным образом в неразберихе встречного боя. Креп удовлетворённо хмыкнул, разглядев разукрашенный шлем Стовова и его пурпурный плащ. Стовов Багрянородец был уже немолодой, тучный человек с быстрыми серыми глазами под нависшими бровями, извилистыми морщинами на щеках около густых усов и бороды. Дорогой пурпурный плащ, тканый золотой нитью, свободно спадал с широких плеч, открывая кольчугу с отполированными пластинами усиления, стоячий ворот свиты с красными орнаментами с золотой нитью. Пояс его, расшитый стеклянным бисером, камнями и золотом, ослепительно сверкал на солнце не меньше оружия и шлема с золотой чеканкой. Рядом с ним были его старшие дружинники Семик и Полукорм, в одежде и с оружием едва уступавшим княжескому. Их плащи, кожухи и штанины были тоже расшиты разными узорами, камнями самоцветными. Сапоги были натёрты жиром до глянца, а шапки под шлемами, рукава и воротники, выглядывающие из-под кольчуг были украшены мехом куниц и белок, вышитой тесьмой и золотой нитью. Бурундеин Мечек следовал за ними, седой как лунь, с серебряной бляхой в виде солнца на груди, в красивом бобровом кожухе мехом вверх, и железной шапке с полумаской. Дальше скакали остальные бурундейские воины. Копья их были украшены змеиными языками-флажками, полукруглые железные шапки их были утыканные по ободу клыками хищников, под плащами виднелись кожаные панцири усиленные железными бляхами, как у степняков. В руках знаменосца трепетал красный стяг на поперечной перекладине с изображением трёхглазого оскаленного солнца с лучами-змеями. На их лицах, заросших бородами, белел оскал яростного упоения битвой.

Обогнув заросли, кони с лёгкость вынесли всадников на тропу, моментально замесив грязную жижу из глины, мха и травы прошлогодней листвы. Вода лилась с них и всадников водопадами. Один из кривичей упал с проклятиями, не справившись с незнакомым ему пока конём, к тому же без седла и стремян. Спустя мгновение ещё один последовал за ним, пытаясь ухватиться за товарищей, тоже не без труда удерживающих чужих коней в повиновении. Привыкшие к степным походам бурундеи чувствовали себя на конях вполне уверенно, и даже позволяли себе показывать лихость, крутя животных волчком, и поднимая их на дыбы.

— Хороши кони, словно дети Велеса, да будет вечный свет Неба над ним! — приговаривал Мечек, — в бой на чужом коне ходить, всё равно что смерти хвост крутить!

— Ты прямо как полтеск, поговорками заговорил! — весело крикнул Стовов и его борода, торчащая из-под маски шлема, поползла в стороны как если бы он улыбался, — что происходит, где все? Куда делись стребляне и полтески, эти лешаки кособрюхие? Они что убежали от боя?

— Кони видать зерном кормлены и гребнем холены! — кивнул бурундейскому воеводе Семик, — моравские лошадки к ним не вровень будут, но сгодятся, клянусь Велесом тоже, и его скотской благодатью под огненными рукам Ярилы!

— Не могли они из боя убежать, стребляне так не сделают! — одновременно с Семиком проговорил Полукорм, — и полтески лучше умрут, чем опозорят Ятвягу и своего Тенгре-громовержца.

Многие воины, воспользовавшись остановкой, стали ложится на шеи своих коней в страшном утомлении, другие слезли на землю и опирались о спины животных, отчего было трудно понять, сколько же их уцелело из дружин кривичей и бурундеев. Не многие из них, возбуждённо переговариваясь, хлопая друг друга по плечам и спинам, зубоскалили, раскладывая на земле и разглядывая захваченное оружие и тряпьё, осматривая своих лошадей, стягивая жгутами раны, черпая ладонями воду из реки, чтобы напиться. Крепу показалось, что теперь их меньше половины от того числа что сшиблись с аварским передовым отрядом посреди Одера.

— Вишена убит! — сказал Креп, обращаясь к князю, — он бросился вперёд чтобы выручить окружённого Ацура, сражался один против пятерых, но его поразили сзади.

— Кому теперь Ясельда будет жаловаться? — повернувшись к Семику сказал князь, — больше некому совать свой нос в чужие дела.

— Рагдай тоже дружка потерял, всё ему помогал разбогатеть, — согласился Семик, — хлебнём мы ещё с этими мореходами горя, смотри в какое побоище нас втравили на ровном месте. Что дальше то будет с нами?

— Да, чего-то не похоже на поход за сокровищами, — поддакнул ему Полукорм, — мы же не биться со степняками сюда пришли, у нас этих аваров и своих на Волге полно было, и стоило ли плыть за тридевять земель, чтобы здесь головы сложить с ними сражаючись? Вон сколько народу перепортили…

Двое кривичей сидевшие до этого в реке поднялись, и раненый в руку повёл своего ослепшего товарища через брод в сторону лодейного стана. Князь сурово всмотрелся в фигуру отрока с сизыми кишками наружу и со вздохом отвернулся. Он ничем не мог уже ему помочь. Стовов не спешил двинуть своих всадников по тропе туда, где варяги сдерживали натиск аваров. Только Мечек знаком приказал троим бурундеям, двинутся вверх, в сторону викингов. Креп поспешил за ними к Рагдаю, и почти сразу увидел, что навстречу ему бредёт здоровяк Гельмольд, волоча на спине стонущего рыжебородого Хорна.

— Вот, не уберёгся Хорн. Двоих положил, словно соломенные чучела рассёк топором, клянусь Фремом, а третий на него петлю накинул и повалил, а четвёртый палицей ударил по шлему как раньше конунга! Вот теперь не видит ничего, не слышит, сопли, слюни текут, красный, как камень из костра. Несу его в реку положить, может очнётся, так твой хозяин сказал, — пояснил Гельмольд и двинувшись дальше, стал ворчать, — нам Гелга сказал, что если подмоги не будет, надо отступать в заросли и рассыпаться по одному, иначе нас всех уставших перебьют на этой забытой богами тропе… Это все сыновья ярла Эймунда виноваты, клянусь Локи! Если бы они не напали тогда на пиру на Вишену, он ни за что не ввязался бы в поход со Стововом и Рагдаем!

— Мы отобьёмся