от аваров, — стараясь придать голосу бодрость, сказал ему вслед Креп, — боги Тёмной Земли и Скании нам помогут, вот увидишь!

— Искали золото, а нашли безумных степняков, порази их молния Одина! Почему бой этот идёт, сказал бы кто…

Креп хотел было что-нибудь сказать ободряющее, но только и нашёлся, что выдавить:

— А куда бы вы ещё пошли, рыбацкие деревни в Англии грабить?

Гельмольд обернулся и сощурился так, словно солью посыпали рану, но тряхнув слипшимися от крови кудрями, на этот раз он ничего не ответил.

Послышался нетерпеливый зов Рагдая, и Креп, стряхнув с себя оцепенение крикнул в ответ:

— Иду!

Получив от него свою сумку, кудесник начал расшнуровывать её, и в этот момент над из головам, словно гром, прозвучал надсадный крик Ацура из самой гущи боя:

— Мы их не удержим, их больше во много раз, мы устанем, истечём кровью из ран и они возьмут вверх! Наше оружие уже наполовину утрачено, мечи сломаны, щиты изрублены!

— Всё! Отступайте к реке! Сначала раненые и тела мёртвых заберите! Уносите тело конунга! Уходите! — сразу после крика Ацура велел всем старик Гелга, приняв на себя долю херсира дружины, как самый старый хирдман, на счету которого было больше всего плаваний-виков и только это могло его выделять среди равных.

Туда, наконец, доехали трое мечников Стовова, посланные князем для оценки обстановки в главе со Скавкой. Кони их выбивали теперь нетерпеливую дробь за спинами бьющихся викингов. С тревогой вглядевшись в бесконечную череду аварских всадников на тропе, они развернулись и с присвистом и криками, считая, что так их чужие кони будут слушаться лучше, понеслись обратно вниз к реке.

— Уходите, нурмоны сейчас побегут, у них уже нет мочи сражаться так долго! — крикнул Рагдаю на скаку Скавыка, показывая рукой назад.

Сквозь листву было видно как они рассказывают Стовову об увиденном и кривичи с бурундеями карабкаются в сёдла, побросав на землю перекидные сумки с коней с аварским барахлом. Часть из них по указанию князя стали поспешно уводить лишних лошадей через реку на другой берег, чтобы укрыть их там в зарослях. Лошади не слушались, пытались вырвать свои удила из рук незнакомых с их повадками людей, ржали, били ногами, танцевали, поднимая фонтаны солнечных брызг. Стовов приказал трубить в рог, чтобы собрать своих воинов к себе, и призывный хриплый звук полетел над Одером. Все были уже в сёдлах, кони гнули шеи и трясли головой, разгорячённо крутились на месте. Часть всадников уже двигалось вокруг князя и старших дружинников. Сливаясь в единое тёмное тело, похожее на ползущие кольца свернувшегося дракона, они мерцали сбруей и оружием. Стововом о чём-то жарко спорил с Семиком и бурундеином Мечеком.

— Неужели Стовов уйдёт за реку и бросит викингов? — то ли спросил, то ли утвердительно сказал Креп, наблюдая эти приготовления, — и полтески со стреблянами куда-то делись, неужели они струсили и сбежали?

— Стовов не уйдёт, или сегодняшний день станет последним днём его похода за сокровищами! — зло ответил Рагдай и развёл руки чтобы двое викингов, волокущие чьё-то окровавленное, стонущее тело, ненароком не наступили на тело своего конунга, — я ему этого не прощу и он это знает! А полтески…

После этого Рагдай замолчал на полуслове, загадочно улыбаясь и хитро глядя на ясное небо.

— Где подмога? Почему нас все бросили на этой тропе! — проходя мимо и сильно хромая, крикнул Рагдаю, потный и красный Хринг, опирающийся вместо костыля на аварское копьё с конским хвостом, — если мы выживем, то отомстим славянам-изменникам за предательство! Трусы! Трусы!

Глава вторая

БИТВА НА ОДЕРЕ

— Йохдан! Йохдан! — заревели ликующие авары на тропе, видя, что враг пятится, и те кто спешился, находясь позади, стали усаживаться на коней, изготавливаясь для преследования и рубки вот-вот возникающей толпы бегущих.

— Пора уходить, кудесник, клянусь всеми богами, живущими и будущими, тут твои чары бессильны, даже если ты обратишься медведем, — глухим от волнения голосом сказал Креп, — клади его мне на спину!

Рагдай обхватил безжизненное тело Вишены поперёк туловища с неожиданной лёгкостью поднял и уложил на подставленную спину Крепа.

— Тащи его за тот куст орешника у серого камня, — сказал он.

— Не через реку? — едва не задохнувшись под весом огромного воина в кольчуге, спросил Креп.

— Если я правильно чувствую время, то сейчас должно начаться, — почти весело сказал кудесник, сощурив глаз, слезящийся от попавшего в него сора, — веселье только начинается.

— Какое веселье? — переспросил слуга, — куда нести мёртвого?

Рагдай распрямился, вдохнул свежий воздух, пахнущий прелой листвой и свежей, только что распустившейся зеленью, конским потом и железом. Ослепительно ярко светило весеннее солнце, на сине-голубом небе висели редкие облачка, быстро уносимые на северо-восток, над холмистыми горами вокруг кружили стаи птиц, вернувшихся с юга, или продолжающих путь на север, на свою оттаявшую родину. Вокруг из сочных побегов травы выглядывали крапинки жёлтых, синих и красных цветов, маленьких и больших, а пчёлы уже начали над ними свой вечный брачный танец. Между камней промчался перепуганный до смерти серый заяц. На одну секунду это глупое существо подскочило на задних лапах, застыв, разглядывая не понимающими бисеринками чёрных глаз движение сотен враждебных для себя существ, и помчалось дальше. Дымка тумана кое-где сияла радужными кольцами, и весь мир, казалось, был наполнен блаженной истомой ранней весны, когда впереди может ждать всех только одно великое, большое счастье радостной жизни и бесконечного роста, развития и вершин, где нет угасания, разрушения и смерти. И только каменные россыпи, отдельные камни-останцы и скалы, видевшие множество раз такое перерождение, мрачным свои видом намекали на сиюминутность этого состояния мира, перед неминуемым движением всего по кругу рождения-смертей…

Книжник стянул с плеч и бросил под ноги сырые лохмотья плаща, пришедшего в полную негодность, вымокшую свиту и рубаху. Он вступил в бой без кольчуги, стёганного поддоспешника и шлема. Несмотря на это и постоянно щёлкающие вокруг него аварские стрелы, он не имел ни ран, ни даже царапин, словно был заговорен от этого. Наконец торба была пристёгнута к поясу, меч вернулся в ножны. В руке у книжника остался только маленький каменный сосуд с сургучной пробкой, где находилось снадобье из соняшны-травы.

— Они уже здесь! — сказал он Крепу.

Тому понадобилась вся его ловкость и сила, чтобы оттащить тело Вишены в сторону от тропы, Он уложить его так, чтобы тело за камнем было незаметно со стороны тропы и берега. Затем он вернулся за мечом и шлемом конунга и спросил, заглядывая в глаза книжника, чтобы убедиться, что тот его слышит:

— Что дальше?