– Эля! – голосил он. – Ты вернулась?

Но возле дома собрались лишь ее подруги. Кори, Рада и Дина грустно вздыхали и разводили руками. Альт все понял по их лицам, он без сил упал в ворох сена и зарыл голову в сухую траву.

– Эля не приходила ко мне, – вздыхала Рада. – Это точно, я все время была дома, после грозы Тикс не отпускал меня ни на шаг.

– Ах, зачем же мы вчера не послушали Элю? – хныкала Дина. – Нельзя было оставлять ее ночью в компании безликих теней, так и лезущих из картины…

– Альт, дружище, – поглаживала пегаса по спине Кори. – Мы взглянем на ее комнату, ладно? Вдруг что-то обнаружим?

Альту стало уже все равно, и он отмахнулся крылом от фей, сейчас весь Чудосвет был ему не мил. Подруги прошли в дом. Они побродили по комнатам, но теней и след простыл. Ничто не напоминало о них, все казалось совершенно обычным…

– А где эта злосчастная картина? – спросила Рада.

– Кажется, должна быть возле кровати, – вспомнила Дина.

– На ней пейзаж с домом, – сказала Кори. – Так что на все остальные даже не смотрим.

В доме Эли было множество картин, но возле кровати висело лишь несколько небольших полотен. Одно называлось «Сновидения» – там были изображены существа, похожие на толстых гусениц. Самая крупная гусеница пыталась слопать ту, что поменьше, меньшая разевала пасть на пухлую малютку, изо рта которой уже торчал чей-то хвостик. Феи поморщились. Другая картина изображала увядающий цветок и называлась «В стране покоя». А на самом видном месте висело крупное полотно со старым покосившимся домом под зыбкой масляной луной.

Феи зашептали:

– Вот она!

– Нашли!

– Страшная какая!

Подруги начали внимательно изучать таинственную картину. И вдруг все как одна залепили рты ладонями. От ужаса у них не находилось слов. В одном из окон дома, прижав руки к мутному стеклу, стояла их подруга… Элегия! Ее испуганное бледное лицо и копну голубых волос нельзя было не узнать. Эля смотрела из картины на своих подруг невидящим взором, будто всегда находилась в этом полотне. Рада первая пришла в себя, она осторожно дотронулась до Эли пальцем.

– Не трогай! – на всякий случай воскликнула Кори.

И все феи затаились, ожидая, что произойдет. Но картина оставалась прежней, а Эля, точно выведенная тонкой кистью искусного мастера, замерла в окне на втором этаже древнего дома.

– Она в ловушке! – выдохнула Дина.

Никто не стал с ней спорить. Еще какое-то время феи пытались заговорить со своей подругой, потрясти картину, сделать хоть что-то. Но безрезультатно. Элегия стояла за стеклом как замороженная.

– Нужно во что бы то ни стало ее освободить! – твердо скала Рада. – Это мы виноваты, что так случилось, – не поверили ей…

– Но как же быть? – смахивала слезы с глаз Дина.

– Мы отправимся туда! – строго сказал Кори, указывая пальцем на картину.

Дина и Рада переглянулись, они уже начинали думать, что здравомыслящая Корифея прямо сейчас, на их глазах попытается влезть в картину. Но ничего подобного не произошло.

– Как мы туда попадем? – спросила Дина.

А Рада уже с готовностью уперлась головой в холст и зажмурилась, готовая провалиться в картину.

– Не надо никуда влезать! – Кори отодвинула Раду от полотна. – Не испорть картину!

– А как же тогда? – удивлялась Дина.

– Обычно, своим ходом! – ответила Кори. – Благодаря книге «Древние усадьбы Чудосвета» я знаю, где находится этот дом. Мы отправляемся в Весеннюю пустошь спасать Элегию! На сборы один час, медлить нельзя!..

Когда Альту показали заключенную в картину хозяйку, его пришлось всеми силами останавливать, чтобы он не слизал ее с холста! Потом пегас порывался немедленно лететь в Весеннюю пустошь и вызволять Элю. Но Корифея наказала ему оставаться дома и наблюдать за картиной. Оставлять полотно без присмотра было нельзя. Феи разлетелись по домам, чтобы собрать необходимые вещи для путешествия в пустошь. Альт же замер перед картиной, не отводя взгляд от хозяйки. Пегас всерьез пообещал себе не смыкать глаз хоть целый век, лишь бы ни на минуту не упустить Элю из вида…

Эля открыла глаза, сладко потянулась, пытаясь вспомнить свои сны. Прошедшая ночь казалась очень спокойной и глубокой, фея всем телом ощущала, как замечательно отдохнула и выспалась. Давно она не просыпалась в таком хорошем расположении духа: хотелось выбежать на солнце, ступая босыми ногами по росистой траве, нарвать букет цветов или полетать на спине Альта, стараясь достать рукой облака. Эля мигом села в кровати, опустила ступни на пол и осмотрелась. И в ту же секунду опять запрыгнула обратно под одеяло, зажмурилась, приговаривая: «Это сон, всего лишь продолжается сон!» Некоторое время она не вылезала из-под одеяла, боясь даже открыть глаза. Но когда сердечко в груди чуть-чуть успокоилось, Эля потихоньку выглянула наружу. Ничего не изменилось. Чужие стены, чужая мебель, чужая кровать! Теперь Эля вылетела из нее как пробка. Запорхала, заметалась по комнате, натыкаясь на стены. Старенькие, выцветшие обои, тяжелая тисовая мебель, вся в трещинках и царапинах. Кровать широкая, большая, с кованой спинкой и боками. Пышная перина и лоскутное одеяло, потертое, но чистое и свежее. В комнате было всего одно окно, и занавески на нем – от потолка до пола, тяжелые, толстые, не пропускающие свет. Оттого совершенно нельзя понять – сколько сейчас времени. Часов нет, все укрывает полумрак. То ли ночь, то ли день. Напротив окна – дверь с крупной железной ручкой. А что там, за дверью, – неведомо. Изучив комнату и поняв, что она здесь одна, Эля немного успокоилась. Но дверь открывать побоялась, наоборот, придвинула к ней тяжелый стул. Он скрипел и тер пол ножками, пока Эля его перемещала. Еще раз обойдя помещение, в котором ничего не говорило о его хозяевах – ни картин, ни портретов, ни мелочей, рассказывающих о характере их владельцев, – фея дотронулась до занавесок. Шторы пахли сыростью, возможно, их недавно выстирали. Рисунок выцвел, мелкие простенькие цветочки вышиты бледной нитью и облепляли бежевый материал от края и до края. Собравшись с духом, Эля раздвинула занавески. Солнце слепящей волной вкатилось в комнату. Первые минуты фея ничего не видела, лишь жмурилась и морщила нос. За окном был день, видимо, она, как это порой случалось, проснулась лишь к обеду. Потихоньку разлепляя глаза, Эля начала всматриваться в этот незнакомый мир. Она приложила ладони к стеклу и чуть ли не прилипла к нему носом, пытаясь узнать странное место. На сизом небе, подернутом тонкой пеленой облаков, стояло солнце. Оно смотрело прямо в окно, и теперь, когда глаза феи привыкли к свету, казалось не таким уж и ослепительным. Будто светило откуда-то издалека, возможно, с родных Летних лугов. Деревья вокруг дома стояли ветвистые и голые, словно они росли корнями вверх. Высокие, толстые ветви, ловящие небо в сети. Ниже ветви тонкие, лишь немного поднимающиеся над землей, – это кусты. Из земли кое-где робко пробивалась трава. Она тянула тонкие ростки к неласковому солнцу. Стены дома обступали заросли репейника. Двор выглядел очень хмуро и печально. Лишь перед дальними кустами над землей словно зависло нежное облако. Те самые цветочки, что украшали занавески в ее комнате, только настоящие, живые, подняли свои головки вверх. Почти прозрачные, некоторые розоватого оттенка, другие белые, но больше – голубых. На Летних лугах эти цветы показались бы Эле совсем невзрачными, незаметными на фоне ярких маков, ромашек и васильков. Но здесь, посреди унылого двора, их маленькие головки с тонкими блеклыми лепестками выглядели самым прекрасным творением природы. Эля узнала цветы, кажется, они назывались цикорий. Дина заваривала из их корней очень вкусный напиток, ароматный и бодрящий. Ох, как же Эле хотелось сейчас его попробовать, увидеть подруг – снова оказаться дома! Но вокруг раскинулись неприветливые чужие земли. И дверь из комнаты пугала Элю. «Кто же мог меня похитить? – размышляла она. – И зачем?» Но ответов боялась: от испуга и жалости к себе она начала ронять первые слезы. А потом и вовсе разрыдалась, забравшись с ногами на кровать и укрыв себя крылышками, будто отгораживаясь от этого таинственного места…