«Сильно задумчивый лейтенант, — подумал Антон, — не иначе, как хитрое преступление разгадывает». Подойдя ближе, он понял, что причиной мыслительного процесса была партейка в пасьянс. Лейтенанта покоробила необходимость прерваться. Его лобные складки стали еще толще, словно выложенные в ровный ряд гусеницы.

— Что у вас? — клацая мышью, спросил Свиридов.

— Может я не по адресу, мне нужно найти следователя Крюкова, — начал Антон.

— Не по адресу. Следственный отдел, кабинет номер шесть. Обращайтесь завтра, — лейтенант ухмыльнулся, — или послезавтра.

— В смысле?

— Крюков — занятой человек, — с нажимом сказал Свиридов.

— Хотите сказать, пьющий? Я об этом наслышан.

— Не понял. — Свиридов недобро уставился на Антона.

— Дайте мне его адрес, я его из запоя выведу! Мало того, что он следствие не ведет, он еще на связи не появляется, когда нужно обыск провести.

— Вы че такой наивный? — хамски улыбнулся лейтенант.

— Сегодня пострадавшая Клара Кузьминична Воронова весь вечер звонила в отделение. Ей ваши коллеги голову морочили. Если вы и дальше Крюкова будете покрывать, то с вами беседовать буду не я, а журналист Парламентской газеты.

Складки на лбу Свиридова враз разгладились, сознание прояснилось.

— Че конкретно надо?

— Адрес.

— Первомайская одиннадцать, квартира восемь. Он так просто не откроет, скажи ему через дверь, что июньскую зарплату дают.

Антон Золотов вырос в Подмосковье в городке Прошино, что находится в десяти километрах от Клариного дома. Жил он на окраине в частном секторе.

Соседка Антона Витолина — заядлая огородница и отменная хозяйка. У нее всегда хранились запасы солений-варений. И даже в июне ее соленые огурцы все еще хрустели, а кисло-сладкие помидорки таяли во рту. Витолина — девка молодая, работящая. Она на этой земле выросла. И не тянуло ее Москву, как других прелестниц. Два года назад она на своем участке соорудила теплицы. С января уже торговала молодыми огурчиками, с сентября до конца декабря — наливными помидорами. Снабжала всю округу и соседние поселки, где заселялись богатые москвичи.

Ее бизнесок в гору пошел так, что и теплицы она достраивала, и рабочие руки наняла.

У Антона, в отличие от Виталинки, к земле душа не лежала. Он выучился в Москве, а сейчас делал книжные переводы и давал частные уроки китайского детям местных толстосумов. Вита с юности была в него влюблена. Она, конечно, не сидела в девках. И романы крутила, и даже замуж сбегала. Ведь Антоша никак взаимностью не отвечал. Но в глубине души девица всегда знала, что придет тот час, когда он обратит на нее свое внимание.

Прямо из ГУВД Антон направился к Виталинке. Рынки уже закрыты, кто же еще выручит его?

Вита пригласила Золотова в дом. Короткие шорты обнажали ее упругие бедра. Она сама по себе смуглая, а от сельской работы летом совсем шоколадкой становилась.

— Проходи, — лучезарно улыбнувшись, предложила она. — Чай поставлю.

— Нет. Я по делу, — начал Антон. — Дай мне соленых огурчиков и банку помидоров. Надо одного мента из запоя вывести.

— Ладно, — Виталина нахмурилась и пошлепала в чулан. Ее крепкие ягодицы словно мячики запрыгали под трикотажными шортами.

— Красивая ты, — сказал Антон.

— Приходи после.

— Не могу, женщина любимая у меня есть. Ей помощь нужна.

Виталина скуксилась, сморщила нос. Но что делать?! Антон никогда к ней и на пушечный выстрел не приближался. Только по овощи приходил. Она протянула авоську с банками. Видно, что он испытывал неловкость.

— Холодец есть. Дать? — прервала молчание девушка.

— Золотая ты, Виталинка, — обрадовался Антон.

— Лучше бы Золотова, а не золотая, — с ухмылкой сказала она.

Прошино, Первомайская, одиннадцать, квартира восемь. Старенькая пятиэтажка, никаких тут тебе домофонов и консьержей. Но палисадники вдоль дома ухожены, да и двор не превращен в паркинг. Контингент здесь — старики да старушки. Живут себе тихо-мирно. Место удачное. Рядом рынок, с другой стороны — парк. А вдоль Рясовой аллеи — череда магазинов, где можно купить все.

Беспрепятственно Золотов вошел в первый подъезд, поднялся по лестнице с высокими ступенями на второй этаж. Квартира номер восемь ничем не отличалась от других. Та же обитая дерматином дверь. Такой же прикрученный алюминиевый номер.

Антон надавил на звонок, он не сработал. Принялся колотить по двери. Никто не открыл. Крикнул, что зарплату принес. Дверь распахнулась, но не восьмой квартиры, а шестой. Оттуда выглянул старичок в семейных трусах и майке, болтающейся на тощей груди. Из квартиры донесся глухой кашель и насыщенный запах корвалола.

— Сынок, мне Крюков тыщу рублев задолжал. Сам не вернет, зараза. Отдай ты, бабке плохо, надо лекарств купить, — проскрипел мужчина.

Антон достал две тысячи и протянул старику. Как только он вынул деньги, дверь восьмой квартиры распахнулась, и на пороге появилась девица в прозрачных трусах и короткой футболке. Ее волосы растрепаны, а лицо вздуто, словно покусанное пчелами.

Старик тысячу отсчитал, а остальное протянул назад.

— Чужого не надо.

— Забирай, дед. Бабку лечи, это из благотворительного фонда, — Золотов вошел в восьмую квартиру.

— Шутки шутишь… Спасибо, сынок.

Творческий бедлам поглотил и без того тесную однушку. Пустые бутылки из-под портвейна, коньяка и водки стояли повсюду. Антон зацепил ногой одну, и, словно змейка из костяшек домино, по квартире начала укладываться выстроенная тара. Удивительно, как сам хозяин пробирался в этом лабиринте.

На столе валялись папки с производственными делами, заляпанные жирными пятнами. На одной из папок стояла сковорода с остатками жареной картошки. На настольной лампе гирляндой висел кружевной бюстгальтер, одним концом окунутый в плесневелый чай. Тут же: пара использованных презервативов, грязная пепельница и порножурнал. Идеальная атмосфера для разгадывания преступлений.

— Где деньги? — деловито спросила девица, натягивая на себя короткую юбку.

— Ты мне скажи, где Крюков? — спросил Антон, морщась от перегара дамы.

— Кто здесь? — раздался осипший голос из-за серванта.

Антон заглянул за сервант. В углублении, словно в алькове, стояла двухместная кровать. Подступ к ней был перекрыт смятыми жестяными банками из-под пива. Крюков выглядел очень плохо. Глаза, едва просматривающиеся из-под распухших век, лицо красное с паутинкой проступивших сосудов. Дрожащими руками он открывал последнюю банку пива, лежащую на его кровати.

— Из запоя выхожу, — зачем-то пояснил он.

— Деньги давай, — визгливым голосом произнесла особа, открывшая дверь.

— Нет у меня денег, — просипел Крюков.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — взвизгнула девица. Она достала смартфон, включила камеру и принялась снимать Крюкова.

— Пшла вон! — заорал следователь. Он рывком сорвался с кровати, неудачно встал на примятую жестянку, поскользнувшись, обрушился вниз.

— Прекрати снимать! — Антон выхватил телефон из руки девки.

— А-а-а! Насилуют! — завизжала она, словно сирена.

— Замолчи! — Антон прижал ее к стене, прикрывая ее вонючий рот. — Я дам тебе деньги.