наверняка и тогда бы следы точно остались. Но снежное поле было чистым, с аккуратно проглядывающим забором по краям чьего-то участка, выходящего к лесу. А это значило только одно: убийца должен был развернуться, чтобы выехать обратно на дорогу.

Я стала аккуратно обходить территорию перед воротами. Она была достаточно большой, чтобы на ней могли развернуться мусоровоз или ассенизатор. Убийца, должно быть, нервничал: судя по тому, как нашли тело, он не был опытным душегубом. Стало быть, траектория его маневра была большой.

Двигаясь медленно, чтобы не пропустить и намека на припорошенный снегом автомобильный след, я с удивлением обнаружила, что мусорный контейнер слегка сдвинут с места. Я сомневалась, что в это время года сборщики мусора приезжают в эту часть поселка. Те немногие, что жили здесь круглый год, выносили мусор к главным воротам. А чтобы добраться до коттеджа, нужно все-таки сделать крюк, и зимой, когда здесь никто не живет, этим вряд ли будут заниматься.

Я опустилась на корточки и внимательно осмотрела контейнер и снег рядом с ним. Там определенно читались отпечатки шин. Сам контейнер был слегка поцарапан, и на нем виднелась синяя краска. Чуть дальше за ним, где снег лежал высокой спрессованной кучей, под свежим, еще легким слоем снега, был виден высокий след автомобиля. Подумав, что Папазян меня со свету сживет, если это окажутся следы полицейской машины, я все равно, втайне предвкушая победу, ринулась к своей машине за инструментами. Мне нужна была масштабная лента, чтобы правильно снять отпечаток. А также кое-что еще для того, чтобы взять образец краски с контейнера.

Что ж, это был неплохой улов для начала расследования. Если честно, идя на сотрудничество с кем-то из бывших коллег в расследовании, всегда есть опасность поддаться соблазну просто ждать официальных результатов. Но это долго, а мне не чужд дух соперничества. Поэтому когда я заходила в кабинет к Папазяну с добытыми вещдоками, я делала это так, словно проходила через триумфальную арку, демонстрируя богатые трофеи.

– Только не говори, что ты ездила к коттеджу, – начал было он.

– Скажу, родной, – я опустила ему на стол пробирку с тем, что удалось соскрести со стенки мусорного ящика. – Пусти меня за свой компьютер, я тебе еще и фото скину.

– Черта с два ты за него сядешь! – тут же начал защищаться Папазян. – Сам скину. Давай сюда!

Дискомфорт, который испытывали мои бывшие сослуживцы, если им приходилось работать со мной, объяснялся очень просто. Они были связаны нормативными актами, определяющими их деятельность. Меня же контролировали не так тщательно. Для них убийство в новогоднюю ночь молодого человека с явными следами передозировки наркотиками – заурядное бытовое дело. Тщательность сбора улик в этом случае страдает, потому что и так вроде как все ясно. Для меня же каждый клиент и его история уникальны. А никто не любит, когда их тычут носом в собственные ошибки. Поэтому надеяться на теплый прием с моей стороны было бы глупо.

– Ты, главное, Гарик, не сильно расстраивайся, – сегодня я точно не собиралась быть дипломатом. – Помни, что у тебя есть Иванова, готовая всегда прийти на помощь!

– Помощь у тебя, Танька, своеобразная, – отозвался Папазян. – Не та, о которой прошу.

– Ты просто придираешься, – ответила я.

Глава 7

Прощальный зал городского морга полнился людьми. Друзья Кирилла держались вместе. В изножье гроба росла охапка цветов. Несколько венков, прислоненные к столу, ожидали своего часа отправиться на кладбище.

Ася стояла рядом с гробом и, казалось, была еще меньше, чем я ее запомнила. Черный несуразный пуховик, видимо, с чужого плеча, черная же косынка и трясущиеся руки. Алевтина Ивановна тихонько плакала. Согласно печальному протоколу, она время от времени раздавала носовые платочки вновь прибывающим. А потом снова подходила к Асе и кротко смотрела на нее.

Почти у самой головы Кирилла стоял Александр. Иногда он подносил руку к глазам и громко втягивал носом воздух. Взгляд его был потухшим и злым.

Народу было не очень много. В основном это были друзья Александра, несколько коллег с работы и кто-то из преподавателей. Я стояла немного в стороне и не столько наблюдала, сколько прислушивалась к разговорам. Одни искренне недоумевали, отчего такой смышленый мальчик мог вот так замерзнуть в нескольких метрах от дома. Другие строили неправдоподобные теории, ухитряясь сплетничать даже в таких обстоятельствах.

– Вы друзья Кирилла? – спросила я молодых людей, которых опознала как Игоря и Марата, бывших в ту ночь в коттедже. – Хорошо, что вы пришли! – Пусть думают, что я сердобольная родственница.

– Да, мы учились вместе, – ответил Марат. – У нас один научный руководитель.

– Кто? – удивилась я, но вовремя нашлась. – Он здесь? Хочу поблагодарить от имени семьи.

– Вот тот бородатый мужчина, – указал Игорь. – Сутулится сильно. Федор Петрович Овсянников. Из нас троих Кирилл был ближе всего к нему.

Мне нужно было подобраться к переписке Марата. Время и место представлялись мне идеальными – даже если юноша обнаружит пропажу телефона, то постесняется разводить бурную деятельность прямо на похоронах. Единственным препятствием между мной и его перепиской был пароль.

– Простите, – усердно смущалась я. – Мой телефон разрядился, не дадите свой, мне позвонить работникам кладбища. Нужно предупредить, что мы едем. Они просили. – Я смотрела прямо на Марата.

– Пожалуйста, – протянул он мне телефон. – Пароль пятнадцать, двадцать, восемнадцать.

– Спасибо, мальчики. Вы же останетесь потом на поминки? – Я продолжала играть свою роль, вызывая сочувствующие и одновременно заинтересованные взгляды окружающих.

Выйдя на улицу, я сделала вид, что звоню. Последние звонки были адресованы Асе, что делало картину весьма интересной.

– Вот, – я вернула телефон Марату. – Вы его приберите, пожалуйста, а то неудобно как-то рядом с гробом светить.

Мой расчет оказался верным. Смутившись, молодой человек сунул телефон в карман пуховика, смущенно откашлявшись в кулак. Мне же оставалось просто еще раз поблагодарить и слегка приобнять друзей Кирилла, незаметно скользнув рукой за переговорным устройством.

Священник стал читать отходную. Размахивая кадилом и растягивая в речитативе слова молитвы, он двигался из стороны в сторону, выделяя интонацией места, на которых следовало перекреститься.

– Добрый день! – поздоровалась я. – Вы преподаватель Кирилла? Я не ошиблась?

– Да, добрый день! – Мужчина слегка откашлялся, поправляя у горла шарф. – Я его научный руководитель…

– Федор Петрович? – не дала закончить я. – Можно мне с вами как-нибудь поговорить? Я почти не видела Кирилла последнее время, даже не представляю, чем он жил. А о вас он всегда очень тепло отзывался. Вы не будете возражать? Я ненадолго.

– Что ж, это весьма неожиданно, – неловко ответил Федор Петрович. – У меня будет завтра