Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фабио стал слушать, что говорят внизу.
Люди стояли плотно, плечом к плечу. Лица у всех были обеспокоенные. Многие негромко переговаривались с соседями.
— Должно быть, Бюро объявит новыми врагами плясунов, — важно говорил плешивый канцелярист в сюртуке с нашитыми на локтях накладками.
— А это кто такие? — удивилась прачка в зелёной косынке.
— Ну как же, гражданка, это те, кто подражает бывшим толстякам. Они не хотят в свободное от труда время помогать Республике, — тут канцелярист принял значительный вид и даже поднял вверх палец, — или хотя бы участвовать в революционных шествиях и праздниках. Вместо этого они где-то достают одежды, какие носили дворяне, и собираются по домам друг у друга, чтобы петь старые песни богачей и танцевать старые танцы! Против них уже вторую неделю выходят статьи в «Вестнике Свободы»!
— Я боюсь, как бы за нас не взялись, — вполголоса говорил один мастеровой другому с другой стороны столба, — говорят, будет новый Указ Бюро. Кто не будет работать сверхурочно для фронта, тот вредитель.
Второй мастеровой угрюмо кивнул и зашептал в ответ:
— А к нам в мастерскую вчера явился сам гражданин Себастьяни, уполномоченный Комиссара по труду в Столичном округе. Собрал нас всех и говорит, вы опять не сделали в срок колёса для пушек по заказу Бюро. Я думаю, говорит, это оттого, что среди вас вредители и враги народа. Подождите, говорит, скоро народное правосудие до вас доберётся. А как мы успеем, если и так работаем до ночи, а Бюро каждый раз даёт срок на работу всё меньше!
Вдруг загремел и зазвенел Марш Победы Народа. Все разговоры прекратились. Все взгляды скрестились на трибуне. Фабио со своего края Площади видел только, как крошечный человечек появился на вершине высокой красной пирамиды. Музыка оборвалась на середине, обиженно взвизгнула труба.
— Гра… граждане, — сказал незнакомый срывающийся голос из фортаторов, — граждане! Тибул умер!
Эти два слова смяли и закрутили толпу. Люди кричали, метались, сталкивались, бросались с кулаками друг на друга, вставали на колени, падали.
— Неправда!
— Враги убили Тибула!
— Республика в опасности!
— Нужно созвать Собрание!
— Бежим!
— Скорее к дому Тибула!
— К оружию!
— Что же теперь делать? — кричали со всех сторон. Женщины плакали, и многие из мужчин плакали вместе с ними.
Фабио как будто ударили по голове, всё поплыло у него перед глазами. Тибул, конечно, сказал ему вчера, что положение очень опасное, но Фабио не мог поверить, что враги в самом деле поднимут руку на Неподкупного!
Мальчишка изо всех сил обхватил столб фортатора, как испуганный малыш обнимает мамину ногу, и от ужаса даже зажмурил глаза. И тут он услышал, как прямо внизу, под ним, какой-то гражданин шепчет хриплым голосом:
— Что, испугались, граждане революционеры, плачете? Думали, только вы можете убивать? Думали, ваш Тибул бессмертный, раз у него Табакерка? Ешьте теперь сами кашу, которой других кормили, да смотрите, не поперхнитесь! Ничего, скоро всем вашим друзьям народа конец, всей вашей проклятой революции! Уж теперь мы, честные люди, посмеёмся!
Фабио сел прямо и открыл глаза. Он как наяву увидел перед собой Тибула. Тибул говорил: «Если со мной что-то случится, и я не смогу завтра назвать имена врагов, останешься только ты, Фабио. Тогда многие из врагов проявят себя. Ты увидишь, что врагов у Республики куда больше, чем кажется теперь. Но все они будут притворяться друзьями народа, борцами за Революцию. Тебе придётся разобраться, кто остался другом народу и кому ты сможешь доверять. Жди и наблюдай. Может быть, тебя будут искать. Скрывайся от врагов и ищи друзей. Когда разберёшься — тогда иди к друзьям. Отдай им то, что в портфеле, и всё расскажи. В твоих руках будет спасение Революции».
Фабио спустился на землю и стал проталкиваться через толпу к краю Площади. Он только взглянул на шепчущего гражданина — обычный недобитый толстяк, щёки аж свисают. В своё время и до него народ доберётся, а сейчас не он страшен. Он не говорит громко оттого, что боится. А значит, пусть себе шепчет. Нет, по Тибулу нанёс удар кто-то пострашнее, кто совсем не боится! И этому кому-то Фабио нельзя попадаться на глаза.
Люди вокруг Фабио шли в одну сторону, и он поневоле пошёл вместе со всеми. Вокруг него шли пожилые работницы, все они плакали, закрыв лица красными загрубевшими ладонями, и добиться от них ответа, куда идёт народ, было невозможно. Тогда мальчишка задрал голову. Он смог разглядеть только, что справа дороги стоят дома, а слева — нет, но уже и по этому догадался, что граждане направляются по Набережной реки к дому Тибула. Вместе с толпой он прошёл до поворота на улицу Гранильщиков Там все повернули направо, а Фабио побежал дальше вдоль реки в сторону Гавани. Он решил, что просто-напросто останется дома, с тётей Аглаей. Там он и будет прятаться. Тётя уж точно не была врагом, а кому ещё можно доверять, Фабио пока знать не мог.
Когда Фабио подошёл к своему дому, за дверью подъезда его встретил сухонький старичок с молодыми быстрыми глазами. Старичок был одет в выцветший голубой сюртук с синими узорами на месте отпоротых кружевов. Он сидел за столом в бывшей привратницкой и читал газеты. Это был гражданин Хорес. Видно, он с кем-то поменялся и сегодня опять дежурил по дому. Раньше он был адвокатом. Недавно он вышел в отставку по старости, и теперь скучал.
— А, малыш Фабио, как ты быстро вернулся! Слышал, у нас всё утро говорят, в Военный порт вчера Просперо привёл, что ли, десять батальонов солдат Северной армии? В темноте, тайно! А в газетах об этом ничего. Хороши же наши журналисты, нечего сказать! Так-то они следят за новостями! А у тебя какие новости? Что сказал наш Неподкупный? — спросил гражданин Хорес, откладывая газеты.
— Сказали, председатель Тибул умер! — ответил Фабио.
Гражданин Хорес часто-часто заморгал. Всё его лицо съехалось к середине, и он несколько раз сдавленно кашлянул.
— Какое горе для Республики. Что же теперь с нами будет без Неподкупного? — наконец сказал он тихо.
Фабио согласился, и попросил всем говорить, что его нет — он будет печалиться дома.
Тётя долго не открывала дверь, а когда открыла, то очень удивилась, что Фабио вернулся домой так рано. Обычно мальчишка с утра до ночи пропадал где-то в городе. Скорее уж можно было ожидать, что он совсем не явится ночевать, чем застать его дома днём. И тётка, и племянник так отвыкли видеть друг друга, что между ними вышла
