Тихоокеанское побережье являлось единственным в Северной Америке регионом, где была распространена монументальная скульптура. Влажность климата способствовала произрастанию определенных видов хвойных пород деревьев нескольких разновидностей, в частности кедра, роль которого в культуре тихоокеанских племен чрезвычайно велика. В молитве квакиутлей, обращенной к кедру, он одушевляется, именуясь Жизнедателем, ибо «нет ничего такого, на что бы он не сгодился» [Boas, 1921, с. 619]. Деревянная скульптура существовала в виде резных опор домов, фигур — «зазывал» на потлачи, носовых фигур для украшения больших (на 50 человек) лодок, военных и промысловых, и т. д. Сложностью композиций и изяществом замысла отличаются предметы обрядового реквизита, прежде всего маски, подразделяющиеся на несколько видов.

Основное разделение проходит по принципу «простых» и «сложных» масок. Среди простых масок можно найти немало изображений как сверхъестественных существ, так и людей, являющихся типичными персонажами мифов; поэтому среди них выделяются так называемые портретные маски: юноша, молодая женщина, старуха, умирающий воин (наименования условные). Особенно выразительны большие маски, изображающие персонажей из свиты Бахбакваланухусивэ.

«Сложные» маски представляют собой, в сущности, целые мифологические композиции, иногда привязанные к тому или иному сюжету. Центральная личина маски при этом находится в окружении сопутствующих сверхъестественных существ или символов. К «сложным» следует отнести также особенно эффектные «подвижные» маски. Обычно "это изображения мифологических персонажей, состоящие из сочетания неподвижных и подвижных элементов, приводимых в действие веревками. Часто маска устроена таким образом, что внешняя личина с ее аксессуарами способна в определенный момент «распахиваться» и раскрывать вторую. При этом либо изображаются как бы два аспекта одного и того же божества (например, Дзо-ноква как злое божество и хранительница богатства), либо два кульминационных эпизода одного мифа (например, эпизоды Вороньего цикла: внешняя личина — Ворон, внутренняя — Солнце, которое он, похищая у Насшакиела, как бы «выпускает» из своей глотки).

Внутренняя часть обрядового дома была устроена таким образом, что половина вождя отделялась от «общинной» большой подвижной деревянной ширмой, иногда обильно декорированной росписью. На площадке перед ней разыгрывались обрядовые действа на мифологические и сказочные сюжеты. Подвижность ширмы, масок, искусное манипулирование световыми эффектами и вниманием аудитории усиливали эффект трансформации, «преобразовательства», столь присущий мифологии Тихоокеанского побережья.

Скульптура этого региона представлена весьма обильно и в области мелкой пластики (деревянные погремушки, утварь, резные жезлы ораторов, с XIX в. — каменные мифологические композиции из местного черного сланца, аргиллита, в основном у хайда). Богатая коллекция предметов традиционного быта индейцев Тихоокеанского побережья хранится в музеях Москвы и Ленинграда (Музее МГУ, Эрмитаже, Музее антропологии и этнографии АН СССР).

Об обрядовых столбах в связи с мифологией и искусством племен Тихоокеанского побережья необходимо сказать особо. Резные, ярко окрашенные столбы из цельного кедра, нередко высотой до 20 м, обычно устанавливались перед домом знатного вождя и в изобразительной форме передавали содержание мифологических сюжетов, чаще всего связанных с историей обретения герба или происхождения рода от какого-либо мифического предка.

Столб являлся многозначным социокультурным символом; его установка обычно приурочивалась к потлачу. В зависимости от конкретного назначения различают столбы мемориальные, поминальные, праздничные, даже «высмеивающие». Содержание изображенных на них историй «прочитывалось» сверху вниз — от фигуры Ворона, Гром-Птицы или иного предка, увенчивающей столб, через эпизоды мифа (изображения зверей, птиц, рыб, небесных тел и людей) к подножию столба. В настоящее время традиция воздвижения столбов медленно возрождается благодаря искусству профессиональных резчиков индейского происхождения. Из нетрадиционных видов искусства нужно отметить скульптурные композиции на темы мифов — форма, получившая развитие в творчестве индейских художников XX в. Так, Чарли Эденшоу из племени хайда, рассказавший цикл мифов о Вороне Ф. Боасу, стал известным резчиком по дереву и аргиллиту, автором произведений мелкой пластики, иллюстрирующей мифы племени (сюжеты о Матери-Медведице, о Вороне, сильном человеке Амале и др.). Традиция монументальной резьбы была продолжена в творчестве Мунго Мартина (нутка), Билла Сеуида (квакиутль); в последние годы к этому добавилось производство ювелирных украшений с изображением мифологических персонажей (Дуглас Кранмер, Линкольн Уоллес и др.).

Ту же традицию продолжает сегодня скульптор и художник из племени хайда Билл Рид, потомок Чарли Эденшоу. Ему принадлежит немало оригинальных работ, в том числе монументальная композиция «Ворон, освобождающий первых людей из раковины-моллюска» (находится в Канаде, в Антропологическом музее г. Ванкувер). Им же создано каноэ по типу традиционных лодок под названием «Пожиратель Волн».

Богатые художественные композиции индейдцев Тихоокеанского побережья были поставлены под угрозу исчезновения с разрушением традиционного уклада жизни, а в начале XX в. — и с наложением прямых запретов на проявления народной культуры правительством США и Канады (запрет потлача и других обрядов). Во второй половине XX в. традиционные промыслы индейцев Тихоокеанского региона переживают медленное возрождение, особенно среди хайда, тлинкитов и квакиут-лей. Можно говорить об устойчивости творческих импульсов, вызванных к жизни мифологическим наследием племен побережья. В этом смысле красноречиво свидетельство Билла Рида: «Скажем прямо: в пользу мифа о существовании Берингова моста имеются лишь некоторые фрагментарные свидетельства. Но неизмеримо огромен объем доказательств, подтверждающих, что такие истины, как рождение племени из раковины, превращение палтуса или Гром-Птицы в человека, являются реальностью» [Steltzer, 1976, с. 158].

В настоящее время ситуация в регионе уникальна в том отношении, что из всей территории Северной Америки только здесь аборигенные предметы искусства в традиционном стиле продолжают создаваться и использоваться в обрядовых целях (накидки, «гербовые композиции» и др.), для демонстрации и распределения во время празднеств-потлачей, а мифы театрализованы и «разыгрываются» фольклорными коллективами, инсценировавшими сюжеты обрядовых плясок, таких, как Хаматса, тлокоала, нонлем и др. В конце 60-х годов близ г. Хэзелтон в провинции Британская Колумбия было восстановлено и отстроено индейское поселение традиционного типа Ксан (Гитксан, или «люди Ксан», одно из родовых делений племени цимшиан). Оно используется с тех пор как мастерская и демонстрационный зал для артели художников и скульпторов индейского происхождения и функционирует одновременно и как музей народного быта, и как обрядовое святилище.

А. Ващенко

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Архимандрит Анатолий, 1906. — Архимандрит Анатолий. В стране шаманов. Индиане Аляски. Быт и религия их. Одесса, 1906.

Сегал, 1972. — Сегал Д. М. Мифологические изображения у индейцев северозападного побережья Канады. — Ранние формы искусства. М., 1972.

Феест, 1985. — Феест К. Ф. Искусство коренных народов Северной Америки. М., 1985.

Benedict, 1934. — Benedict R. Patterns of culture. N. Y., 1934.

Boas, 1897. — Boas F. The social organization and the secret societies of the Kwakiutl Indians. — US National Museum. Annual Report for 1895. Wash., 1897.

Boas, 1921. — Boas F. The ethnology of the Kwakiutl. — BAE. 35th annual report. Pt. 1. Wash., 1921.

Boas, 1940. — Boas F. Metaphorical expression in the language of the Kwakiutl Indians. —